Известный целитель уверен, что его мощи будут исцелять людей. Также он рассказал почему он ушел с комсомольской работы в журналистику, что его не интересуют другие экстрасенсы и своем деде,принимавшем участие в установлении Советской власти на Дальнем Востоке.
– Алан Владимирович, откуда у вас такое непривычное для России имя?
– Мой дед был революционером, состоял в партии большевиков. До революции он преследовался полицией, сидел в тюрьме, потом ему пришлось эмигрировать в Америку с семьей. Мой отец вырос в Америке, наверное, это и сказалось на том, какое имя он выбрал для меня.
После революции дед вернулся в Россию, принимал участие в установлении советской власти на Дальнем Востоке, там его и зарубили японцы.
Долгое время в Уссурийске был дом культуры имени Чумака. Но вы же понимаете, что не имя главное для человека, оно не имеет никакого значения. Главное – что сделал человек, какой он оставит след.
– В 90-е годы в стране появились тысячи целителей, на тему здоровья выходили сотни газет и журналов. Казалось, ещё чуть-чуть, и Россия станет самой здоровой страной в мире.
– Никогда она не будет здоровой страной. Мои телесеансы были первыми в стране, где на экстрасенсов и других целителей было наложено табу. Они были не только необычными, они начали влиять на сознание людей через исправления их здоровья. Это вызвало сумасшедший интерес к моим передачам.
Я первым открыл плотину умолчания – тайное стало явным. Я первым стал говорить об этом явлении, хотя оно не очень и понятно, но реально. Естественно, когда плотину долго не открывают, то что собирается на её поверхности? Мусор. Пена. Именно мусор и пена первыми устремляются в поток, когда плотину открывают. Так получилось и здесь. Стоило мне пробить брешь в сознании людей, как в неё первыми бросились те, кто хотел каким-то образом проявить себя или просто нажиться. Конечно, это был совершенно неуправляемый бесконтрольный процесс, но он должен был быть таким. Вспомните, какое количество целителей, магов, чародеев, белых и чёрных колдунов обрушилось на головы людей. Ничего плохого в этом я не вижу, люди сами должны были разобраться во всём.
– Сейчас легко говорить об этом, при этом сколько искалеченных людей осталось после экспериментов этих магов.
– Если мы будем говорить о страданиях людей, то давайте посмотрим на медицину. Сколько там жертв, страданий, неправильных диагнозов и смертей из-за непрофессионализма медиков? Я проехал всю страну и был в огромном количестве клиник, не только городских, но и районных, даже сельских. То, что там творилось и творится, уму непостижимо.
Я много раз говорил в своих интервью, что вполне компетентная группа исследователей доказала, что мои сеансы помогли по медицинским показаниям 150-160 миллионам человек. Вдумайтесь – миллионам! В стране тогда жило 250 миллионов.
– Вас не смущает, что вашими поклонниками в основном были люди старше сорока? Молодёжи были безразличны ваши сеансы.
– А что меня может тут смущать? Сегодня зарядка воды по моему методу запатентована. Люди выздоравливали, заряжая воду, кремы, шампуни. Я же привёл вам цифру 150 миллионов человек, стольким людям была оказана помощь по медицинским показателям.
– А что-то похожее на ваш метод есть на Западе?
– Понимаете, там тоже есть поэты. Но есть там Пушкин? Есть там Лермонтов? Каждый человек – это самобытный талант. Конечно, там есть талантливые люди, которые умеют лечить. Но телесеансов, подобных моему, там нет.
Знаете, мне кажется, что вы пришли на интервью неподготовленным. Вы же пришли ко мне как к интересному человеку, значит, будет очередное проходное интервью.
– Мне как раз интересно понять…
– В рамках одного интервью вообще ничего понять нельзя.
– Значит, на Западе нет похожих на ваши телесеансов?
– Нет и никогда не будет. Понимаете, эти телесеансы – абсолютно уникальное эпохальное явление. Они имели значение для большинства жителей планеты. Ничего я не преувеличиваю, говоря об этом, и это не гипертрофированное самомнение. В этот процесс было вовлечено 250 миллионов человек. Потом сеансы проводились в соцстранах, капстранах и к этому приобщались ещё десятки миллионов человек.
Что же это такое я делаю? Лечение? Да. Но это ещё и изменение сознания. Люди стали соприкасаться с той областью нашей жизни, в которой мы живем, но о которой умалчивалось. Это не проблема лечения, лечить можно и нужно. Это ещё проблема общения, единения людей на планете и в стране.
– Вы прежде работали журналистом. Вам это как-то помогает в этой деятельности?
– Ничего не помогает. Работал, к примеру, человек журналистом, а потом стал писателем, и это совершенно другого рода деятельность. Да, он берёт ту же ручку и пишет на той же бумаге, но это уже другое состояние души. Это уже не профессия, а другое мировоззрение, другое понимание процессов жизни, которая многое ставит с ног на голову.
Сегодня люди привыкли стоять на голове, им неудобно стоять на ногах. Мы живем в аномальном сознании, где приоритеты абсурдны. Злоба, агрессия, эгоизм – это что, божественное проявление? Почему люди так живут?
– Вряд ли они сами так хотят.
– Но ведь живут же!
– Посмотрите, у вас из окна видно останкинскую телебашню (Алан Чумак живёт на улице академика Королёва, где находится останкинский телецентр.– А.М.). Именно через неё людям и объясняют, над чем плакать и над чем смеяться.
– Ну и что? А вы не смотрите!
– Так я и не смотрю.
– А большинство смотрит! У них не хватает мозгов и желания задуматься над тем, как мы живём. Эгоизм берет верх.
– Вы ещё про Обломова вспомните с его вопросом: «Ну почему все думают, как жить? И никто не думает – зачем?»
– Вот именно. Вы думаете, я первый пытаюсь ответить на эти вопросы? Нет. На эти вопросы стремилось ответить очень много думающих людей.
– А ваш ответ какой?
– Люди погрязли в эгоизме. Они оправдывают свой эгоизм чем угодно. Всё мышление свелось только к тому, где добыть, как нарыть, как улучшить не жизнь человечества, а свой угол?
Почему начинаются войны? Почему люди воюют? Почему гибнут наши братья? Кто их посылает на эту смерть? Почему люди озабочены не тем, как обустроить и накормить человечество, а тем, как придумать супероружие? Какое мышление в этих головах? Проблема в каждом человеке, в его сознании.
– Насколько ваше целительство совместимо с христианством?
– Почему вы спрашиваете именно про христианство, а не про магометанство, иудаизм? Я – сын божий и выполняю функцию сына божьего, реализую тот талант, который мне дал Господь. Может быть, вы знаете другой способ получения таланта? Он бывает только от Бога, и если он мне дан, то моя обязанность – отдать его людям. Что в этом противного Богу? А то, что в церкви растлевают малолетних семинаристов, то, что церковь торгует водкой, табаком, это как, это – от Бога?
Меня всё время пытаются научить любить своего отца небесного. Не надо меня учить этому. Да и кто пытается учить меня? Служки моего отца. Вот они могут прелюбодействовать, лжесвидетельствовать, потому что они просто служки. Мне надоело, когда меня спрашивают: как церковь смотрит на ваш метод? Меня надо спрашивать о том, как я смотрю на неё.
– Вам, наверное, не очень уютно живётся.
– Мне очень уютно.
– Но ваши рассуждения о жизни…
– Я хочу научить людей жить по божеским, по человеческим законам.
– Получается?
– Где-то получается, а где-то нет. Не все любят Христа, но это не значит, что его не было. Помните, сказано: «Много званых, да мало избранных».
– Кто принимал решение о проведении ваших телесеансов?
– Конечно, никакое политбюро не принимало решения о них. Был на телевидении режиссёр Владимир Соловьев, мы с ним дружили, и он предложил сделать передачу про мой метод лечения, пригласить исцелённых людей. В конце передачи я предложил ему провести сеанс прямо в эфире. Сеанс был всего три с половиной минуты.
Передача имела совершенно сумасшедший резонанс. На телевидение пришло огромное количество писем от зрителей, они просили продолжить сеансы. Эти письма показали заместителю председателя Гостелерадио Владимиру Попову, и тот дал команду: «Если люди просят, то надо продолжать», и передачи пошли в эфир. Никто тогда даже не понимал, что мы начинаем делать.
– Как-то видел в продовольственном магазине заряженный вами кетчуп. Значит, теперь торговлей занимаетесь?
– Никакой торговлей я сам не занимаюсь. Есть заряженная мною продукция, она продаётся. Я делаю лечебную энергетизированную продукцию, у меня на это патент есть.
– Доходное дело?
– Вы видели человека, который купил бы на рынке яйца, сварил их, а потом продавал по той же цене, по которой купил? Конечно, этот бизнес приносит мне процент прибыли. Это нормально. Почему это кого-то волнует – сколько я получаю? Сколько есть, столько и есть. Я работаю и смею вас заверить, что работаю очень много. Я помогаю людям, лечу их, провожу массовые встречи…
– Судя по вашим прежним отзывам, вы очень не любите Кашпировского? Почему?
– Я не понимаю такой постановки вопроса: любите – не любите? Я люблю свою жену, своих детей.
– Хорошо – почему вы так негативно относитесь к Кашпировскому, называя его злом?
– А вы считаете наоборот?
– Я ничего не считаю, я вас спросил.
– Тогда вы спросите ещё у медиков: есть ли ещё люди, которые боготворят Кашпировского? Конечно, есть. Но есть и те, которые ненавидят его. Это не аргумент: любишь – не любишь. Любовь зла – полюбишь и козла. Аргументом может быть дело, которое делает человек, и результат его дела. Результаты деятельности Кашпировского катастрофические. Поверьте, мне всё равно, есть он или его нет. Я оцениваю только результативность.
– А кто для вас тогда Джуна?
– Просто Джуна. Меня никто не интересует – ни Джуна, ни Кашпировский. Понимаете, у меня есть своё дело и свой интерес. Что нужно талантливому художнику для работы и жизни?
– Холст, краски и свобода.
– Правильно. У талантливого человека нет конкурентов и врагов. Пусть они занимаются, чем хотят, а я займусь тем, чем умею.
– Для чего вам понадобилось выдвигать свою кандидатуру на выборах в госдуму, да ещё в Самаре? Вы, кажется, проиграли тогда генералу Макашову?
– Я не проигрывал ему, он был снят с выборов. А когда его сняли, то я уже стал не нужен, административный ресурс сработал не в мою пользу. Но я был тем конкурентом, который мог победить Макашова.
Это всё политика. Жизнь даёт человеку возможность испытать много чего в ней. Пройдя горнило выборов, я глубоко понял механизм политики, технику голосования. Это в какой-то мере обогатило меня. В госдуму больше я не буду баллотироваться. Мне не надо быть ни в думе, ни во власти. Зачем мне это? У меня есть своё дело.
– Помните, «Врач, исцели себя сам»? Как у вас самого со здоровьем?
– Переменно. Телу свойственно болеть. Странно, но почему-то считается, если человек врач, то он должен быть здоровым. Глупости всё это. Речь идёт о душе, её надо исцелять.
– Простите, но вы же лечите почки, диабет, рак. При чём тут душа?
– У вас такой хаос в голове… Вы ничего не понимаете. Почки разве не душа?
– Намекаете, что если душа будет здоровой, то и почки тоже будут здоровыми?
– Я лечу тело, но, прежде всего, обращаюсь к душе человека. Врач может лечить тело, но ему наплевать на душу. А мне не наплевать.
Я умею лечить тело. Я доказал это. Какие ещё нужны аргументы? Давайте выйдем на улицу и полчаса поспрашиваем у людей – помнят они меня или нет? Уверен, что скажут и приведут примеры, как я помог людям. За полчаса сто случаев наберем.
– Так всё-таки, когда вы сами болеете, то чем лечитесь?
– Так же, как и обычный человек. Сначала я лечу себя сам. В основе любого заболевания лежит нарушение информации, я помогаю её восстановить. В большинстве случаев я справляюсь со своими болезнями. Но бывает, что обращаюсь к врачам. Ничего зазорного тут нет.
– Какие болезни, кстати, вы не можете излечить?
– Не болезнь неизлечима, а человек неизлечим. Болезнь может уйти за грань восстановления. Например, онкологические заболевания легко убрать на стадии нарушения информации. Но когда появились опухоль, метастазы, когда болезнь начинает пожирать человека, я ничего сделать не могу. Человек в таком случае ещё жив, но он уже умер. Он не подлежит возврату.
– У вас были такие случаи, когда вы ничем не могли помочь больному человеку?
– Я должен относиться к таким случаям спокойно. Это просто ситуация такая – если могу, то помогаю, если нет, то нет. У меня был случай, когда меня пригласили к женщине, у неё была последняя стадия рака. Я понимал, что ничем помочь ей уже не смогу, но приходил к ней каждый день, и мы говорили с ней о жизни, и о жизни после жизни. Я подготовил её к уходу.
– А вы знаете и о той жизни?
– Знаю. Потому что живу и по ту сторону жизни, ведь у жизни нет разделения на эту и на ту. Это человеческий мозг изуродовал её социальными представлениями, думая, что мы есть только пока живём. Жизнь бесконечна. Она не прерывается, а меняет формы.
– И что бывает после этой жизни?
– Такая же жизнь. Только в другом состоянии. Но если душа бессмертна, то бессмертны и все наши душевные переживания, которые мы накопили за время этой жизни – ошибки, подлость, предательства, преступления. Всё это мы забираем в новую жизнь, за всё надо будет платить и отвечать перед собой и Богом. Не надо думать, что Бог сидит на облаке и позовёт тебя: «Ну-ка, иди сюда, отчитайся за проделанную работу». В конце концов, мы все знаем, какие мы – подлец знает, что он подлец, но он не хочет называться подлецом и ищет себе оправдания. Люди нечестны перед собой.
– Удивился, узнав, что вы успели поработать в горкоме комсомола. Ушли оттуда, потому что не было перспективы?
– Была, да ещё какая! Колоссальная была перспектива. Мне нравилось работать в комсомоле, но я выбрал журналистику, она показалась мне интереснее, работал в АПН в редакции ГДР и Польши.
– Наверное, лакировкой действительности занимались?
– Занимался. А кто ею тогда не занимался? Были условия выживания в профессии. Я мог писать, что на самом деле думаю, но кто бы стал это всё печатать?
– Как раз в то время в Польше начались волнения – «Солидарность», Лех Валенса… Что вы думали об этом тогда?
– Что бы я ни думал, история другой не стала бы. Она такая, какая есть. Её надо принимать или не принимать. Мне лично было наплевать и на Валенсу, и на «Солидарность». Меня волновали свои проблемы.
Политические страсти кипят и сейчас, но я не политолог. Да, слежу за ними, но не более. Я ни на чьей стороне. Я на своей стороне.
– Никак не пойму, если ваш метод доказан-передоказан, если есть миллионы исцелённых, то почему сегодня нет ваших сеансов на телевидении?
– Их запретили. Дума приняла закон, запрещающий проводить лечебные теле– и радиосеансы. Хотя их результаты были просто фантастическими.
Объяснение проще простого. Сменился строй – появились частные лечебные центры, медицина стала бизнесом, как и фармакология. Нужен в таком случае бесплатный Чумак на телевидении? Конечно, нет. Он нужен людям, но он не нужен тем, кто занимается этим бизнесом. Я знаю точно, как только я начну проводить свои телесеансы, то прибыли фармакологической промышленности и медицинских центров невероятно снизятся.
– Вы никак не можете доказать свою правоту в минздраве?
– Минздрав запретил мои сеансы в связи с неизученностью. А что тут изучать, когда столько фактов? Мне запретили молчать на телевидении. Вдумайтесь – запретили молчать! Я же никого ни за что не агитировал, а просто молчал, но в результате этого молчания выздоравливали миллионы.
– После запрета вы где-то заявили, что и после смерти люди будут приходить к вам на могилу и исцеляться.
– Будут. Мои мощи будут исцелять людей, потому что я хочу их исцелять.
– Вы что, святой?
– Кто вам это сказал?
– Только святые могут исцелять.
– Но святые сначала были людьми, их причисляют к лику святых после их смерти по их делам. Господь даёт им талант и силы. И мне он их даёт.
Дата интервью: 2005-05-22
