Известный в прошлом шоумен в очередной раз клеймит российскую эстраду за пошлость и продажность. Также он рассказал о своем увлечении кокаином, преобладании представителей сексменьшинств на сцене и технологии скандала в шоу-бизнесе.
— Утверждают, что в нулевые экономику России поразила «Голландская болезнь»: в стране денег так много, что можно почти не работать. Коснулось ли это российского шоу-бизнеса?
— Нулевые — это турбулентная эпоха, правда, я не знал значения этого слова, когда переехал в Москву. Но это лучшее время в моей жизни. Нулевые — часть марафонской дистанции, которую я пробегаю. Сейчас появились статьи, укоряющие нулевые за крушение идеалов, за эрозию мечты. Я же, наоборот, стал пытаться противиться эрозии. Страх, что я стану свиньей — как переломный момент. Что касается «Голландской болезни»: у меня перед глазами пример покойного [продюсера Юрия] Айзеншписа. Не знаю, повезло ли с судьбой моей, мой жребий нелепый, я не писатель Проханов, я всегда доволен тем, что вокруг меня, но не доволен собой — мне повезло, блядь, с людьми. Так вот, Айзеншпис вставал в шесть утра. В шоу-бизнесе, если устал, иди в группу «ПМ» или в советники Павловского, по степени самоунижения это одно и то же. И на таких людях, как Айзеншпис, цена на нефть никак не сказалась, он считал, что, будучи закаленным в боях за фарцовку, которая интерпретировалась советским правосудием как идеологическое преступление, и 20 лет проведя за колючей проволокой, он сообщает людям от Сташевского до Билана (последний проект): трудолюбие рано или поздно перекроет все изъяны и провалы, принесет результат.
Из этой же породы людей начавший сейчас делать политическую карьеру Иван Демидов. Я никогда не видел этих людей бездействующими, жировавшиими; я видел людей, которые каждое утро думали, как выстроить день. И мне в этом смысле повезло, если бы я был богемной отрыжкой из породы людей, которые теперь наполняют [московский клуб] Soho, я не разговаривал бы с тобой, меня бы похоронили, как Мурата [Насырова], Игоря Сорина, не дождавшихся момента, когда труд принесет результат. В общем, я не заметил, чтобы в шоу-бизе было как у Путина.
Нефть когда-нибудь кончится и придется работать и как-то жить. Никто ведь сейчас не скажет, что Гришковец плохой писатель, но он очень плохой писатель, а уж поющий с «Бигудями» — он хуже, чем Гоша Куценко.
— На Западе классический уже сюжет — непростые отношения звезд с наркотиками. Как складывались эти отношения в России?
— В книге (недавно Отар Кушанашвили издал книгу «Я. Книга-месть») я описал, как почти умирал от кокаина. На самом деле наркотики появились в эстрадной тусовке еще в 1990-е. Я первый раз попробовал в легендарном клубе «Титаник» на стадионе «Юных пионеров». Как всякому экзальтированному человеку, мне это понравилось, но я не знал про губительные последствия. Введение кокаина в ежедневный рацион потребления чреват исчерпанностью защитной реакции организма и требованием чего-то более сильного, потому что наступает атрофия восприятия. Каждый день на завтрак, обед и ужин. То есть в какой-то момент кокаин становится «как зубы почистить». Переход с кокаина на шприц случился не у многих, конечно. Но кокаин — часто прелюдия, потому что — узнав одно, хочешь попробовать, какие эмоции подарит другое. Многие, наверное, видели в фильме про пианиста Рэя Чарльза, где он говорит про героин: это лучше, чем секс.
Сам удивляюсь, как выжил я и многие известные люди, у которых были в то время похожие увлечения. По сравнению со мной роллинги — дети. Но те, кто перешел на героин — это слабость, я бы сказал таким людям: ты трус и ничтожество, именно поэтому я не пошел на похороны Мурата Насырова. Это трусость, а не подвиг — оставить детей без отца.
— Шоу-бизнес — это часто история про Золушку, про простую девушку, которой выпал счастливый жребий. Какие сейчас пути попадания в шоу-биз?
— Шлюха и гомосексуалист имеют гораздо больше шансов стать звездой, нежели нормальный артист. И ничего в этом смысле не меняется. Если сосешь хуй, у тебя больше шансов, если пизда твоя открыта для всех продюсеров, то шансов, понятно, больше. Эрос Рамазотти не пробился бы в русском шоу-бизнесе — он натурал. Есть только одна история, которая выбивается из общего ряда — это Дима Билан.
Только если у тебя есть защитник, стена, продюсер, как, например, Игорь Матвиенко, который прикрывает тебя от невзгод, если нет, тебе пиздец — либо соси, либо папа принесет денег. И тут меняются только цены в сторону стабильного роста.
— Практически каждому мужчине в шоу-бизнесе периодически приписывают, что он гей (это как про диссидентов почти всегда говорят, что агент или стукач). Насколько это соответствует действительности?
— Эти разговоры сильно утрированы. Но при этом могу сказать, что соотношения одних к другим — пидаров к отарикам — где-то 70 на 30. Я — в явном меньшинстве.
Передай, кстати, Павловскому, так любимому вашим изданием, есть что-то такое в его облике, что ему на Диму Билана надеяться нечего, он натурал.
— А почему исчезли «Акулы пера»?
— Я ушел оттуда, не желая переходить дорогу Илье Легостаеву, которого я обожаю. Кроме того, список интересных персоналий мы уже прошли, тема исчерпала себя. И возвращаться, превращаясь в самопародию, предавая себя того, как-то не хочется.
— Какие группы, музыканты стали для тебя самыми яркими и знаковыми в шоу-бизе нулевых?
— «Тату», лесбиянки, в итоге оказавшиеся в итоге гетеросексуальными и чадолюбивыми. Их продюсер Иван Шаповалов, который безупречно угадывал ситуацию, он психиатр по образованию и псих сам. Сумеречное состояние неотделимо от гениальности, он играет в это. Он понял, что в этой пуританской по-прежнему стране, если пойти даже немного наискосок, ты уже революционер. Назвать его героем, учитывая, что он нуждается в лечении, я не могу, но при этом он понял в людях главное — им надо дать немного запретного.
— Есть мнение, что русские не способны к самостоятельному творчеству и заимствуют все — от государственности до атомной бомбы. Насколько это справедливо для шоу-бизнеса?
— Абсолютно все копируется, от нежно любимой мною Рудковской до Билана, ничего нет своего. Пожалуй, единственное исключение — это Алла Пугачева. Феномен, памятник величайшей эпохи, когда возводили на пьедестал не по блату. Она подлинная, настоящая во всем гневе, в отрицании. И никакие они с Галкиным не муж и жена, я убежден, это нонсенс. Я не могу себе этого представить, как не могу представить поцелуй между Пригожиным и Валерией.
— Почему русские звезды не выкладывают свое порно? На Западе есть такой уже, похоже, самостоятельный жанр, как звездное порно. Есть же Пэрис Хилтон, есть Бритни, есть Памела Андерсон. Это, так понимаю, способствует росту их популярности. Почему у нас этот жанр не прижился?
— Им нечего показывать и снимать.
— Как изменилась в нулевые технология скандала?
— Все срежиссировано. Абсолютная постановка во всем. Ни у кого не хватает ни решимости, ни дерзости, ни фантазии. Все придумано в кабинетах. Когда я хамил Пугачевой, я был ослепительно пьян, омерзительно. Но не по сценарию омерзителен, я человек спонтанный. А теперь если даже кто-то нахамит Алле, это по договоренности с ней, она сама закажет про себя плохую статью, чтобы иметь повод про нее говорить. Последней отрыжкой этой эпохи была Ароян в Ростове (интервью было записано до нового скандала с Филиппом Киркоровым. — «Соль»), провинциальная журналистка не знала, что все вопросы надо согласовывать. Все вокруг сценарное, а шоу-бизнес — скол, часть общества.
Дата интервью: 2010-12-27
