Советская и латвийская актриса театра и кино.
Большую известность ей принесла роль Марты в фильме «Долгая дорога в дюнах» (1980), снятого открывшим ее когда-то Алоизом Бренчем.
– Лилита, роль Марты в фильме «Долгая дорога в дюнах» принесла вам всесоюзную известность. Вы не жалеете, что потом у вас не было таких ярких и характерных ролей, ведь прожить на экране такую жизнь, наверное, было счастьем?
– Вы знаете, я не думаю, что эту роль можно причислить к характерным. Характерная роль это что-то другое, например, в фильме «Соната над озером». И я бы не сказала, что это счастье. Это жизнь моих родителей, они прошли все это. Мой отец был офицером латышской армии, летчиком-испытателем и в сталинские времена он прятался от коммунистов.
– Валентина Талызина рассказывала мне, что вы до сих пор, когда встречаетесь с ней, благодарите ее за озвучание Марты?
– Я очень уважаю актеров, которые с уважением относятся к работе других актеров. Валентина Талызина очень бережно перенесла во время озвучивания «Долгой дороги…» некоторые нюансы, и я действительно очень благодарна ей за это.
– Какие роли запомнились вам в советских фильмах?
– Мне было очень интересно сниматься у Колосова, он снимал фильм по пьесе Брехта. Он не только мастер своего дела, но и педагог, а это для меня очень ценно.
В фильме «Встретимся в метро» было интересно встретиться с актерами, но в этом фильме, думаю, не было каких-то творческих неожиданностей.
– Советского Союза больше нет. Нет и Союза кинематографистов. Культурные связи между бывшими республиками СССР в основном сохраняются на уровне личностных отношений между деятелями культуры. Скажите, вам не хотелось бы сегодня сняться у кого-нибудь из русских режиссеров?
– Это немного наивный вопрос. Да, киносоюз распался, и, думаю, что каждое государство в отдельности жалеет об этом, особенно люди кино. Кино не может существовать без рынка и нашей маленькой Латвии, в этом плане, без России не обойтись. Я очень сомневаюсь, что мы сразу можем выйти на уровень европейского или американского кино. Может быть, через какое-то время это и произойдет, но сегодня нам нужно сохранить тот уровень, который у нас был, тот рынок, который был.
Что касается отношений, то у меня прекрасные отношения с московской гильдией актеров, с московским Домом кино. То же самое я могу сказать и про Петербург. Там вообще особые люди культуры.
Но речь не о том, у кого хотелось бы сняться. Речь о том, что наши российские коллеги так же ищут деньги для фильмов, как и мы. Раньше деньги давало государство, и Рижская киностудия делала в год шесть-восемь художественных фильмов, не считая документальных. Если фильм проваливался, то все равно была гарантия, что режиссер получит деньги на новый фильм. Сейчас этого нет. С одной стороны, это плохо, а с другой – хорошо, потому что каждый должен отвечать за свою работу, каждый режиссер должен делать фильм, который он сможет продать.
– Вы бываете в России с творческими поездками?
– Я играю в русском драматическом театре, и недавно режиссер МХАТа Михаил Козак поставил у нас спектакль «Пляски смерти». В Латвии этот спектакль получил Гран-при, и с ним мы были на гастролях в Москве и Петербурге. Но последние пять лет наш театр не ездил на гастроли в Россию. Это не политика, просто финансовые проблемы.
Но сейчас есть проект, в котором будут заняты Ивар Калныньш, Вия Артмане и я. Вот с этим проектом мы будем работать в России… Но нельзя же все время разъезжать, надо и в театре работать.
– Чем еще, кроме театра, вы занимаетесь? Мне рассказывали, что у вас есть свой бизнес?
– Да, три года назад в Риге я открыла свою студию. Она не связана с моей актерской профессией. В нее может прийти любой человек, который хочет приобрести опыт в познании себя. В студии работает очень много преподавателей разных направлений. Мы занимаемся речью, рекламой, психологией личности, психологией руководства, созданием имиджа, философией. Мы учим людей стать режиссером ситуаций, учим преодолевать различные ситуации, учим тому, как можно общаться с массой людей или с одним человеком. В основном у нас учатся люди бизнеса, но есть и бухгалтеры, учителя, врачи, политические деятели.
Есть и детские группы. С 10-летнего возраста мы учим мастерству речи, движения, музыке, тому, как нужно вести себя за столом, тому, что нужно знать любому человеку. Через игру мы учим детей философии и психологии. Мы не даем специальность музыканта, но, например, мы можем научить разбираться в том, где можно аплодировать в опере.
– Лилита, мой следующий вопрос будет не об искусстве, а о жизни. Знаете, хотя советской власти уже нет несколько лет, тем не менее комплекс «советского человека» оказался очень живуч в России. Интеллигенция, которая все-таки пока еще в России есть, отчего-то запряталась по углам и молчит. Полное торжество «совка»! Латвия была в оккупации всего сорок лет, но советская психология, наверное, прижилась и у вас в республике?
– Не знаю… Я, например, даже живя в том социалистическом строе, никогда не принимала активного участия в той жизни и так не поняла категорию «советские люди»…
Но, знаете, нам еще надо разобраться – что такое интеллигенция? Что такое интеллигентный человек? Тут могут быть разные подходы. Десять лет назад в Ленинграде мы снимали фильм «Встретимся в метро», и мне очень понравился этот город, гораздо больше, чем Москва. Там, в Ленинграде, я почувствовала эту интеллигенцию, увидела русскую аристократию, они меня заворожили. Москва больше похожа на Америку, там русский народ без национальности. Мне ближе те русские, которые живут в Ленинграде.
То, что произошло сейчас, то, о чем вы сказали, я не хотела бы называть деградацией. Но так же, как и в Латвии, в Москве и в Петербурге эти люди отошли в сторонку, отошли, сохраняя все присущие им хорошие и ценные качества. Почему отошли? Да потому, что, если глупый человек, а проще говоря дурак, становится активным, – а когда это случается, то это кошмар! – умные должны отступить. Не надо бороться с глупыми, тратить себя на эту борьбу, поскольку она не имеет смысла и вся энергия тратится впустую.
– В начале беседы вы сказали, что ваш отец скрывался от коммунистов. Только что вы сказали о непонимании категории «советский человек». И тем не менее, вы были членом компартии.
– Да, я была членом коммунистической партии и даже членом ЦК компартии Латвии. И Янис Петерс тоже был членом ЦК. Но то, что он делал тогда, он, латыш, … вы знаете, за это нужно снять перед ним шляпу.
Однажды я выступала на одном партийном собрании, со слезами говорила о том, что у меня наболело. Я говорила о том, что это наша земля, здесь нужно быть нам, латышам. То, что я говорила, вполне соответствовало тому, что я думала. Может быть, не надо было плакать на трибуне… Потом кто-то сказал: «Вот эта актрисулька, она такая эмоциональная», то есть всерьез меня не воспринимали. Но мне не стыдно за тот период.
– А зачем вы вступили в эту партию?
– Потому что у меня не было другого выхода. Если бы я не была членом партии, мне не позволили бы выехать за границу, так как мой отец, как я уже сказала, был офицером латышской армии. Но тогда это делали очень много людей. Я использовала членство в партии еще и для того, чтобы сказать правду. Может, это не всегда доходило до ушей и не воспринималось всерьез, но и тогда я говорила то, что думала.
– Сейчас вы занимаетесь политикой?
– Нет.
– Лилита, мне, россиянину, после наших российских просторов, Латвия показалась миниатюрной страной и интересно было бы узнать ваше мнение – чем отличается жизнь вашей страны от нашей?
– Я скажу как человек, который здесь живет, но это будет очень субъективно. Мне кажется, в такой маленькой, как вы сказали, стране, очень важно уметь отвечать за свои слова и дела. Может быть, я сужу исходя из своей популярности, но все равно почти все знают друг друга, и люди немного совестливее, нельзя куда-то убежать. В большом городе есть своя прелесть – если тебе тяжело, если у тебя есть что скрывать, то ты можешь уйти туда, где тебя никто не знает.
Потом, здесь спокойнее и тише. В Москве, например, я очень устаю от шума, от суеты, но москвичи уже привыкли к тому, что у них постоянно что-то происходит. Я не терплю Америку, но мне очень нравятся страны Скандинавии. Но я никогда бы не променяла Латвию на другую страну.
Правда, в этом спокойствии есть опасность – опасность впасть в провинциализм. Сейчас очень важна различная информация. Я имею в виду, что раньше к нам приезжали музыканты, театры не только из России, но и из Европы. Сейчас же в основном только из России. У латышей есть проблемы с выездом за границу, потому что позволить себе такие поездки может далеко не каждый.
– Каждая роль откладывает отпечаток на актера. У вас есть такие роли?
– Вы знаете, на театральном факультете у меня был великолепный мастер и он учил меня, что создание образа актером – это математика. Это роль плюс актер. С каждой ролью происходит что-то, когда я соприкасаюсь с ней, то есть, что-то от меня уходит в роль. Но в то же время и от роли что-то остается во мне. От каждой роли. От каждой.
Например, в роли Марты в фильме «Долгая дорога в дюнах» я искала не позитивные стороны героини, а, наоборот, ее слабые черты. И потом, те или иные неординарные качества героев прилипают к тебе, остаются в тебе. Это происходит несознательно и объяснить это почти невозможно.
– В начале беседы вы с грустью заметили, что распад Союза повлиял на кинорынок. Но этот распад повлиял и вообще на положение культуры во всех бывших союзных республиках. Что сегодня происходит с латышским кино и театром?
– С театром полегче, он есть и будет. А вот киностудии больше нет. Мой гаражный кооператив находится недалеко от здания бывшей Рижской киностудии, и недавно я туда заходила. В павильонах происходят различные выставки, комнаты распределены между различными фирмами. Думаю, что мы неправильно поступили, разрушив Союз кинематографистов. Латышский режиссер Янис Стрейч в прошлом году, в первый раз за все эти годы, снял фильм на государственные деньги, он называется «Мельница судьбы».
Я расскажу вам, как мы снимали фильм «Анна». Деньги на фильм мы нашли в Швеции, помещения мы арендовали, камеру тоже арендовали, озвучивали в Германии, пленку проявляли в Белоруссии. Спросите у специалистов в Москве или в Ленинграде и любой из них скажет, насколько технически оснащенной была наша киностудия, какая у нас была лаборатория. Теперь, для того чтобы все это восстановить, нужны большие деньги.
Что касается театра, то государство в данный момент ищет для него статус. То ли это будет общество с ограниченной ответственностью, то ли акционерное общество. Мы получаем от государства немного дотаций, но я слышала от нашего директора, что этих денег хватает лишь на оплату коммунальных услуг. Приходится отдавать наши холлы под проведение выставок, ярмарок, часть помещений сдаем коммерческим структурам. И честь нашему директору, что у нас ни разу не было задержек с зарплатой. У нас делается все, чтобы деньги были и на зарплату, и на постановку спектаклей.
– Не секрет, что многие актеры стали сниматься в рекламе не от хорошей жизни. Вам не приходилось сниматься в рекламе?
– Артист должен получать не только зарплату, он должен еще зарабатывать и на хлеб. Если подсчитать, сколько я должна заплатить в месяц за квартиру, за телефон и прочее, то эта сумма гораздо больше моей зарплаты. Не хочу хвастаться, но я сделала только две рекламы, и считаю, что это минус в моем рейтинге. Но этот минус я делала за большие деньги. Зрителю могу сказать, что никакой радости, никакого творческого удовлетворения от того, что занималась рекламой, я не получала, хотя и была первой актрисой в Латвии, которая снялась в рекламных роликах.
– Вам уже 50 лет, но в это трудно поверить глядя на вас. У каждой женщины есть свой эликсир молодости. Людмила Гурченко, например, держит его в секрете….
– А почему вы подумали, что я не буду держать его в тайне?
– Я думаю, что вы сделаете исключение для наших читательниц?
– Я просто с большой радостью живу. Каждый день начинаю с радости, что здорова, что у меня есть работа, что здоровы мои родственники.
Да, я знаю, что могу позволить себе, а чего нет. Мне очень многого хочется, но я не стала рабом своих желаний и стараюсь жить так, как могу себе позволить жить.
– А творческие желания?
– Хочу уйти с этой работы…
– ?!
– Да. Я считаю, что актриса должна вовремя уйти, уйти именно тогда, когда все говорят, что уходить не надо. Но это пока только планы.
.
Дата интервью: 1997-10-23
