Известный австрийский актер не любит преувеличивать значение своей профессии. О том, как он относится к ней, почему не говорит публично о политике и что его привлекает в исторических фильмах он рассказал в интервью.
– Господин Брандауэр, вам довелось сняться в одном советском фильме. Это был «Детский сад» Евгения Евтушенко…
– Мы с ним очень давно не виделись. Пользуясь случаем, передаю ему привет. Он был причиной моего приезда в Советский союз.
За роль в «Детском саде» я получил самый высокий гонорар – ничего. Для меня было наградой мой визит в СССР, это был первый визит в вашу страну.
У меня была маленькая роль, всего десять-пятнадцать минут, но было очень интересно работать. Я играл немецкого офицера, который допрашивал советского пленного офицера в Ясной Поляне. Это был очень теплый разговор, потому что они не знали, почему воют против друг друга. Это очень часто бывает: враги не знают, почему они стали врагами?
– Евтушенко непрофессиональный режиссер. Кто кому больше помогал – он вам или вы ему?
– В принципе, совсем не обязательно быть настоящим профессионалом. У Евтушенко была великолепная команда. Зачастую режиссеру нужно вдохновлять людей на съемочной площадке.
– Ваши роли в «Мефисто» и «Хануссене» связаны с историей нацизма. Это ваш личный интерес к той эпохе или просто выбор режиссера?
– Вы думаете, я был в то время каким-то офицером?( смеется).
На самом деле, дело вовсе не в истории нацизма. Это было трилогия – от «Полковника Редль», через «Хануссена» до «Мефисто» – не о нацизме, а об истории центральной Европы.
Я работал над этим, потому что это наша история. Человек, у которого нет истории, не имеет внутреннего стержня. Мне было интересно работать над этими ролями, они давали мне некое внутреннее наполнение. Конечно, все фильмы, как и кино вообще, развлечение, но работа над историческими фильмами не только развлечение.
– Ваши роли так или иначе связаны с историей. Это ваш выбор?
– Мне не важно, история это или нет. Мне всегда нравится просто интересная история. Естественно, ко мне поступает много предложений, но последнее слово всегда остается за мной.
Я выбирал исторические фильмы, потому что часто это была великолепная возможность попробовать себя. Как это было в фильме «Французская революция», где я, австриец, играю Дантона на французском и английском языках. Я играл его ртом, языком, телом…
– Получается, что вы – инструмент?
– В принципе, можно сказать, что да. Я сам играю на себе, как на инструменте. Но композитором является наша действительность, которая формирует меня. Я тоже могу быть композитором, но в гораздо меньшей степени.
– Чем вас заинтересовала работа в фильме «Французская революция»?
– Французская революция – это фантастика. Это блестящая идея: отрубить голову королю для того, чтобы через пять лет возвести на трон нового короля. Маленький корсиканец взял корону из рук папы и объявил себя императором, а потом начинает медленно двигаться со своей армией к Москве.
История – это всегда фантастика.
– Как вы работали над ролью Дантона – читали воспоминания, смотрели рисунки?
– Конечно. Во время работы над ролью персонаж входит в меня. Мне интересно все, что он делал, как он жил, что его интересовало. Поэтому изучаю все, что связано с ним, интересуюсь любой информацией.
– Лет десять назад была информация, что вас пригласили на роль Ленина в российский фильм «Вера. Надежда. Кровь»…
– Это было давно, и всего лишь пара разговоров была. А вы видели фильм?… Я читал в газетах, что они начинали съемки.
– А Ленина хотелось бы сыграть?
– Интересно вообще готовиться работать над ролью, обсуждать ее, не только сниматься. Я говорил тогда с режиссером фильма, мы ездили с ним в Горки, и там я видел роскошный «ролс-ройс», который Ленину подарил король Великобритании. Вы можете себе такое представить: король подарил Ленину автомобиль?!
– Скорее всего, это был один из царских автомобилей, которыми пользовалась верхушка большевиков.
– Значит, это большая ложь?.. Меня удивило еще то, что у Ленина был очень маленький размер обуви – 36 или 37. Я заходил в его спальню в Горках, там стоят его ботиночки.
Понимаете, я актер. Я слишком туп и глуп, чтобы говорить о каких-то важных вещах и делать громкие заявления по таким поводам. Я играю. Есть большое количество актеров, которые размышляют о политике, но я актер, и не говорю об этом. Я думаю об этом. Когда думаю, то понимаю, что все эти люди – преступники, убийцы, будь то Нерон, Сталин или Гитлер – они все наши родственники. Это, как мне кажется, самое интересное.
– Вам доводилось играть в русских пьесах?
– В шестидесятые годы в Цюрихе я играл в пьесе Арбузова, сейчас не могу вспомнить ее название. С ней была связана интересная история.
Это был мой дебют. Мы уже собирались выпустить спектакль, но в последний момент директор театра отменил премьеру. Потому что была пражская весна, и русские войска вошли в Прагу. Директор сказал: «У нас не будет пьесы русского автора, даже несмотря на то, что он диссидент».
– Странная реакция.
– Честно говоря, он был не сильно образованным человеком.
– Петер Штайн сказал, что западным актерам сложно играть Чехова. Это так?
– Всегда есть сложности, когда играешь Чехова. Это нормально. Штайн сам не играл в его пьесах, он только ставил их (смеется).
– Вы волновались, когда получали Оскара за роль в «Мефисто»?
– Это был не совсем Оскар. «Мефисто» был признан лучшим иностранным фильмом года.
– В одной из серий про Бонда вы играли противника Шона Коннори. Это было интересно?
– Находиться в тени Шона Коннори хотят миллионы. Я попал в число тех, кому посчастливилось это сделать. И счастлив, что попал в числе этих людей.
Дата интервью: 2011-04-21
