Мэтр советского кинематографа рассказал о том, почему отказался ставить фильм о своем друге Высоцком, за что не любил СССР, почему баллотировался на пост президента России и что думает о Сталлоне и Безрукове.
— Ккак друг Высоцкого, что думаете о картине, в которой Владимира Семеновича сыграет Сергей Безруков?..
— Я читал этот сценарий («Высоцкий. Спасибо, что живой» — реж. Петр Буслов, в прокат выходит 25 июля. — Авт.). И мне даже предлагали снять по нему фильм. Но я отказался. Потому что сценарий — мерзость. А Безруков… Примелькался он уже, его и так на том свете поджидают Есенин и Пушкин, а теперь еще и Володя.
— Что именно плохо в сценарии?
— Он весь в целом неправдивый. А ложь я неуважаю больше всего. Мне даже предлагали: «Напишите новый сценарий, как вы считаете правильным». Но я не смог — вот не лежит у меня душа к этому фильму. И все.
— Станислав Сергеевич, не обижает, когда говорят, что нынче ваш фильм «Вертикаль» смотрят только из-за игры Высоцкого. Мол, если бы не он, то картину давно бы уже все позабыли?
— Да нет, смотрят его вовсе не из-за игры Высоцкого. Ведь по сути — ну что у него за роль. Хреновая. Никакой драматургии. А смотрят, потому что там звучат его песни. Да и вообще, фильм во многом стал знаковым — после его выхода народ повально ударился в альпинизм, рванул в горные походы.
— Вы довольно часто уничижительно говорите о своих картинах. Вот и о роли Высоцкого сказали, что хреновая, и, помнится, свой же «Белый взрыв» ругали нещадно…
— А знаете, я не так давно пересмотрел «Белый взрыв» и понял, что был неправ. На фоне всего того американского говна, что сейчас снимают, очень даже неплохое получилось кино. Помнится был такой фильм со Сталлоне — «Скалолаз». Ну это же полная муть. Он висит на краю пропасти, на одних только пальцах, а другой рукой держит на весу женщину. Бред!!! А в моем фильме все настоящее — даже лавина! А актеры какие! Гурченко, к примеру, реально снималась на леднике на высоте в 5000 метров. Вы можете себе представить какую-то современную актрису, которая поедет сниматься в горы? Да ей эти горы на компьютере нарисуют скорее!
— Как считаете, что случилось с Высоцким — вроде мужик-кремень, а спился-скололся…
— Это Володя в кино кремень, на сцене. А в жизни — добрейший человек. Никому отказать не мог. «Володя, давай выпьем!». И он выпивал. Очень мягкий был. Собственно, эта мягкотелость его и сгубила. Кстати, вопреки распространенному мнению, спиваться он начал не тогда, когда прославился, а намного раньше — когда его еще даже никто не знал.
— А Влад Галкин (снимался у Говорухина в «Приключениях Тома Сойера и Гекльберри Финна» и в «Ворошиловском стрелке») тоже оказался мягкотел?
— Влад — просто он немного зазвездился, слишком заработался — играл ведь во всем без разбора. Устал. Вот ему крышу и сорвало. А потом его еще и потравили все как следует… Он и не выдержал. Слабохарактерный оказался. Так бывает.
— Говорят, в «Месте встречи изменить нельзя» вы первоначально обещали роль Шарапова (досталась Конкину) Садальскому, который в итоге сыграл Кирпича?
— Кто говорит?
— Садальский и говорит.
— Вранье. Ничего подобного не было и близко.
— А то, что вы обучали играть в бильярд и Высоцкого, и Куравлева (для сцены игры между Жегловым и Копченым все в том же «Месте встречи…»)?
— А вот это уже правда. Они ж оба кий в руках держать не умели даже! И если Володя хоть обучался, то с Леней дело было просто швах.
— В своих фильмах вы часто снимаете Марата Башарова. Откуда такая любовь к этому актеру?
— Нравится он мне. Он же мой выкормыш. Я его еще пацаном в своем «Ворошиловском стрелке» снимал. Он у меня одного из подонков-насильников играл. Если помните, ему по сюжету, снайпер-Ульянов (актер Михаил Ульянов. — Авт.) яйца отстреливает — через бутылку шампанского, которую тот открывал, зажав между ног. Как же Марат за свое хозяйство переживал. Я его постоянно успокаивал, говорил: «Не бзди, проверим все на каскадерах поначалу».
— Как же вы его «там» защищали? Неужто баночку вешали?
— Ну, баночку не баночку, а специальный такой металлический щит ставили — там же все серьезно. Полети осколки не в ту сторону, то быть ему без детей. Но все обошлось.
— Еще один ваш выкормыш — Светлана Ходченкова (снималась у Говорухина в «Благословите женщину»).
— Я столько раз говорил Свете: «Ты же прекрасная актриса, что ты размениваешь себя на всякую хренотень. Без толку. Продолжает себя губить такими ролями, как в «Любовь в большом городе», «Служебный роман-2». Я, кстати, вообще терпеть не могу римейки. И если уже делать продолжение «Романа», то только с Рязановым.
— В вашей «Артистке» одну из своих последних ролей сыграл Александр Абдулов. У вас он обычно снимался только в эпизодических ролях. Почему?
— Он мне даже в шутку жаловался, что играет у меня только в массовках. На самом же деле так случалось от его занятости. Саша был многостаночником — постоянно в делах: то снимается в кино, то в театре играет, то церкви помогает восстанавливать. Потому он у меня и играл в эпизодах — как это было в «10 негритятах». Кстати, сценарий он читал лишь до места, где его героя убивают. Потом ходил и приставал ко всем: «А кто, собственно, убийца?».
— Говорят, вам долго не давали ставить «Негритят»?
— Было дело. Говорили: «Ну зачем советскому зрителю экранизация какой-то там Агаты Кристи?». В итоге я снял его уже только в годы Горбачева, когда гайки немного ослабили.
— Цензура вас сильно доставала?
— Я бы не сказал. По сути, мне не дали снять только «Пассажирку» — мол, «фильм о флоте нам не нужен. У него ж никакой идейной нагрузки». А так как я кино о счастливой жизни колхозников не снимал принципиально, то к фильму вернулся лишь в 2008 году. А первоначально планировал отдать главную женскую роль Марине Влади. Она даже свое согласие дала. Но не сложилось.
— Вы не были членом КПСС. После перестройки стали одним из лидеров Демократической партии России. Прославляли царскую Россию. Чем вам — человеку, у которого было все, — не угодил СССР?
— Во-первых, мне никто ничего не дарил. Все, чего я достиг, — моя заслуга. А режим. За что мне его любить? За отца, которого репрессировали еще до войны? За нищенскую и тяжелую жизнь моей матери? За лагеря по всей стране?
— Однажды вы заявили, что в отношении к России Украина — одно из самых враждебных государств. По-прежнему придерживаетесь этого мнения?
— Сейчас с этим стало как-то полегче. А раньше было именно так. А вообще, ваша беда в том, что у вас нет единой Украины. Есть как бы две: западная, которую в свое время оккупировали советы и где они принесли много зла, и восточная, которой Россия ничего плохого не делала. Отсюда и такая разноголосица в отношении к нам. Как говорил Солженицын: «Украина и Россия не могут быть вместе, но и друг без друга не могут». А если брать лично меня, то мне всегда было в Украине хорошо. И при Ющенко, и сейчас.
— Чего ради вы — режиссер — подались в политику и даже баллотировались на пост президента России?
— Потому что я не мог оставаться в стороне. Мне хотелось как-то помочь своей стране. И я помогал. Во многом благодаря моей деятельности удалось принять закон «О государственной поддержке кинематографа». Я ходил по всем кабинетам, договаривался, выпивал с кем надо. Но своего добился. В Украине же этим никто не занимался, вот ваше кино и находится в той ситуации, в которой оно находится сейчас.
— Как политик, что вы думаете о допросах экс-президента Леонида Кучмы? Почему вдруг власти решили реанимировать старое дело?
— Да в демократию они решили поиграться. Я не верю, что Кучма отдавал приказ убивать Гонгадзе. Не такой он человек. И посадить его вряд ли решатся. Думаю, помытарят, и на этом все закончится.
— Говорят, вы азартный человек…
— У меня есть два наркотика — привычка рисовать и играть. С первым все печально, сколько не пытался бросить — ведь трата ж времени, а все не выходит. Так и тянет взять кисть в руки и что-то намалевать. Со вторым — я законченный игрок. Хлебом не корми — дай перекинуться в картишки, раскатать шары в бильярд, сообразить в шахматы или нарды. Каждый день играю по два часа. Еще я обожаю спорить. О чем — не суть важно. Главное — заключить пари. Вот недавно поспорил на Каддафи. Я поставил на то, что он справится с оппозицией. Мой друг — что нет.
— На что спорили?
— Как на что — на бутылку, конечно! При этом считаю, что я выиграл. Но после того, как вмешались американцы во всю эту историю, хрен докажешь свою правоту.
Дата интервью: 2011-03-26
