Художественный руководитель театра имени Ленсовета ЛариcаЛуппиан считает, что основная проблема театров сегодня – поиск современной пьесы. О том, насколько изменился театральный мир за последние десятилетия, усталости зрителя от авангардных постановок, сохранении традиций, и каково было жить в одном доме с мэром города, она рассказала в интервью «Эгоисту».
– Лариса Регинальдовна, новый сезон вашего театра будет юбилейным. Что ждет зрителей в нем?
– 19 ноября нашему театру исполнится девяносто лет, будет вечер, посвященный этой дате. Мы сняли небольшой, пятнадцатиминутный фильм об истории театра, он будет транслироваться на Камернойсцене до спектаклей и в антрактах. Мы делаем выставку театральных костюмов из наших прежних спектаклей, и, конечно, сувенирную продукцию, посвященную юбилею театра.
На осень у нас запланированы две премьеры. Это «Бешеные деньги» Островского в постановке Юрия Цуркану, спектаклем по этой пьесе открывался наш театр девяносто лет назад. И вторая премьера – «Воскресение» Толстого в постановке Айдара Заббарова, Это программный спектакль, как и «Бесы», который мы поставили два года назад.
– Вы считаете, что «Воскресение» актуально?
– Видимо, да. К этому роману обратился также Александринский театр. Наверное, пришло время вместе с героем романа Нехлюдовым переосмыслить свою жизнь, поменять систему ценностей.
Театр всегда ищет в классике темы, которые помогали бы разобраться в настоящем. Например, наш недавно выпущенный спектакль «Бесы» по Достоевскому пользуется повышенным вниманием публики. Люди хотят заглянуть внутрь себя, чтобы избавиться от своих бесов.
– Сколько спектаклей за сезон выпускается в вашем театре?
– По-разному. Наши планы меняются в зависимости от ситуации. Бывало, что и одиннадцать спектаклей выпускали, включая Малую и Камерную сцены. Сюда можно отнести и наш проект «Связь времен» – литературно-просветительские спектакли, которые идут всего один раз. Мы читаем русскую классику и произведения современных авторов.
На большой сцене мы выпускаем три-четыре спектакля в год. Но, видимо, сейчас придется сбавить темпы, так как приходится расставаться со спектаклями текущего репертуара, иногда совсем новыми. Это палка о двух концах.
Хочется идти вперед, работать над новыми проектами и жалко расставаться с идущими спектаклями. Но слишком большой репертуар является обузой для постановочной части.
– Сегодня, когда говорят про театр, часто можно слышать «А вот при Товстоногове…», «А вот при Акимове….», «А вот при Владимирове…». Как вы думаете, почему такие сравнения – от идеализации прошлого или на самом деле театр так изменился?
– Мне кажется, в театральном искусстве, как и в драматургии, все развивается по кругу. В шестидесятые-семидесятые годы был взлет театрального искусства. «Большие» режиссеры и великие драматурги – Володин, Розов, Зорин, Радзинский, Арбузов. И, конечно, Вампилов, который отразил семидесятые годы. Думаю, что его уже можно назвать классиком. Его пьесы постоянно идут в театрах России. Совсем недавно в нашем театре шла «Утиная охота», а «Старший сын» уже дважды ставился на сцене нашего театра.
К сожалению, в восьмидесятые-девяностые годы начался спад, и в нашем театре, и вообще в стране. Перестройка принесла нам пустые залы и драматургическую «чернуху». Нелегкое было время. И сейчас мы в ожидании нового витка в драматургии и режиссуре.
– А что с режиссурой не так?
– Юрий Бутусов принес в наш театр европейскую режиссуру. Сначала она была в новинку, у театра появился зритель, который наслаждался спектаклями, сделанными в авангардистской манере.
Сейчас в нашем театре есть спектакли, поставленные в классической форме, они пользуются большой популярностью у зрителя.
– В чем их отличие?
– Есть два подхода к постановке спектакля. В современной, европейской режиссуре пьеса является поводом для фантазии режиссера. Можно сказать, толчком для развития его собственного видения и самовыражения.
Классический подход подразумевает поиски вдохновения в глубоком изучении автора, раскрытие замысла драматурга. Хорошие пьесы всегда многослойны.
– Слышал от театралов такое мнение, что театр Ленсовета – это успешная бизнес-модель. Вы согласны с ним?
– Впервые слышу об этом. Каждый театр стремится быть коммерчески успешным, и мы не исключение. Поэтому постоянно ищем новые формы общения со зрителем. На фасаде нашего театра в режиме нон-стоп идут рекламные ролики наших спектаклей и ролики старых спектаклей. Наше прошлое всегда с нами. Мы помним и чтим всех, кто работал в нашем театре, создавал его славу.
У нас есть желание открыть зрительский клуб, в небольшом помещении с выходом на улицу. Мы заметили, что некоторые зрители не спешат домой. Мы предложим им задержаться и обсудить увиденный спектакль.
Но, знаете, мне приятно слышать, что после моего прихода на пост художественного руководителя говорят про некую бизнес-модель.
Сейчас с посещаемостью у нас все хорошо. И это несмотря на то, что я стала худруком за полгода до пандемии.
– Вот «повезло-то»!
– И не говорите. Тогда, если помните, количество зрителей уменьшилось, были требования – то «шахматная» рассадка, то пятьдесят процентов зала, то двадцать пять. Но мы справились.
– А как эти требования соблюдались актерами на сцене?
– Никак. Мы и не соблюдали.
– Каково было играть перед почти пустым залом?
– Сложно. Всегда может возникнуть в такой ситуации ощущение невостребованности, или может начать казаться, что если так мало зрителей, то и играть можно кое-как. В хороших театрах артисты выкладываются на все сто, даже когда зрителей мало.
– Сегодня репертуарная политика корректируется со временем?
– Это самый сложный вопрос для каждого театра. Есть разные пути. Иногда режиссер приходит со своей пьесой, и мы обсуждаем, насколько она актуальная для театра. Но чаще мы вместе с заведующей литературной частью Ольгой Олеговной Варгановой предлагаем приглашенным режиссерам варианты нужных театру пьес.
Это небыстрый процесс. Например, на эту осень у нас сменилось несколько названий и режиссеров. На это влияет много сопутствующих обстоятельств, и важнейшее из них – время. Только, кажется, нашли удачную пьесу, а время меняется и она теряет свою актуальность.
Тем более все театры крутятся вокруг одних и тех же названий. Это и Чехов, и Островский, и Шекспир. Сейчас театры, и мы тоже, обращаются к инсценировке Достоевского и Толстого. В их романах можно найти параллели с современностью.
Мечта каждого театра – современная пьеса. Мы ищем в драматургических лабораториях новых Вампилова и Арбузова.
– Если сравнить театральный мир сегодня и тот, в который пришли вы, двадцатилетней, насколько он изменился?
– Очень. Раньше театр был семьей во главе с главным режиссером – отцом. Мы все пытались завоевать его внимание. С трепетом ждали распределения ролей на новую пьесу. Съемок в кино было мало, и театр был главным источником заработка.
Мы много свободного времени проводили в театре. Сочиняли капустники, часто, собираясь, выпивали. Заводили романы, создавались семьи. Так, собственно, появилась и наша с Мишей.
Нам повезло – мы попали на расцвет режиссерского таланта Игоря Петровича Владимирова. Мы его боготворили и понимали с полуслова. Счастье, когда артист находит «своего» режиссера.
Знаете, мы были в одинаковых условиях – получали более или менее одинаковую зарплату. Все пили вместе. Все курили вместе. У нас в театре была во-от такая большая пепельница. Сейчас все изменилось.
– Пить нельзя?
– И пить, и курить в театре категорически нельзя. Чувства семьи в театре уже нет, как нет у артистов и страха перед начальством. У них появилось много возможностей зарабатывать на стороне и быть независимыми.
Например, они могут сниматься в кино, в наше время с этим было сложно. Во-первых, фильмов снималось не так много. Во-вторых, Игорь Петрович запрещал нам сниматься. Сейчас мы не только не запрещаем, но и поощряем: «Давайте, снимайтесь». Конечно, это реклама театру, и плюс они зарабатывают. Им ведь надо жить, а какие зарплаты в госучереждениях, сами понимаете.
Когда я стала худруком, то настояла на проведении кастинга перед каждым новым спектаклем. Если раньше актеры ждали распределения ролей, и никто не знал, что решит режиссер, то сейчас ему показывается вся труппа, и после этого он выбирает актеров. Но наша задача еще и в том, чтобы они были максимально заняты, поэтому просим давать роли всем, даже небольшие.
Бывает, что артисты отказываются. У нас демократия – мы не заставляем их играть то, что не хочется, или работать с режиссером, который их не устраивает. Все-таки театр – это не завод, в нем нужно работать с радостью и удовольствием.
– В Малом театре есть такая традиция: старшее поколение артистов дарит небольшие подарки молодым перед первой премьерой. В вашем театре есть похожие традиции?
– Мы обмениваемся подарками и на премьеры, и на Новый год. Сейчас я ввела традицию, не знаю, приживется ли она, на каждую премьеру заказываем торт, на котором изображена афиша спектакля. Причем, все афиши у нас оригинальные.
А так, у нас все артисты дарят друг другу подарки, у нас очень дружелюбная атмосфера.
– Значит, неправда, что театр – террариум единомышленников?
– Нет, у нас похожего никогда не было.
Я могу даже сказать, что руководство театра сейчас более зависимо от труппы, чем труппа от него. Оно должно угодить и ей, и Комитету по культуре, и зрителям. Все актеры должны чувствовать заботу о себе, и если их по какой-то причине не утверждают на роль, я должна придумать, чем их занять.
– Знакомая дама купила билет на один спектакль в вашем театре, и по ее словам, в антракте ушла половина зрителей. Она была очень недовольна, возмущалась: как же так, хотела посмотреть Чехова, а на сцене было непонятно что. Согласитесь, странно, человек платит деньги за одно, а получает другое?
– Да, так бывает, когда зритель попадает на спектакль, созданный в стиле современной режиссуры. Для того, чтобы этого не случилось, у нас в фойе театра висит стенд с аннотациями к каждому спектаклю. Очень важно, чтобы зритель не обманулся в своем ожидании. Кто-то любит классические спектакли, а кто-то авангардные.
Но у современной режиссуры хватает поклонников. На спектакли Юрия Бутусова люди ходят много раз, некоторые приезжают из других городов.
– Кстати, той даме очень понравился спектакль «Без вины виноватые» с вашим участием.
– Режиссер Олег Леваков поставил его в стилистике старого русского психологического театра. Он идет на сцене уже десять лет и пользуется большой любовью у публики.
– Товстоногов говорил, что театры умирают вместе со своим режиссером. Так и есть?
– Нет. При Владимирове театр Ленсовета был ярким, не похожим на другие театры Ленинграда. В нем были не только высокий уровень, но и яркость исполнения. Мне кажется, что эту яркость мы сохранили до сих пор, и артистов стараемся подбирать по критериям Владимирова.
Те же спектакли Бутусова, несмотря на их экстравагантность, имели владимировские качества, которые являются отличительной чертой нашего театра от других.
– О Владимирове существует много мифов. У Довлатова есть рассказ о том, как Владимиров на открытии станции метро «Площадь Александра Невского» выступил с речью о борьбе за мир. Это байка или на самом деле было?
– Реальная история. Довлатов дружил с актерами нашего театра, много общался с ними… Несколько лет назад в нашем театре с большим успехом шел спектакль Василия Сенина «Заповедник». Наша режиссер Евгения Богинская вновь собирается обратиться к его рассказам.
– Значит, Владимиров тоже соблюдал правила игры?
– Так было надо, а иначе как? По-другому было невозможно. Мы все жили двойными стандартами – думали одно, говорили другое, делали третье. И – все всё понимали. И Владимиров выходил, и толкал речи, если так было нужно.
– Как художественному руководителю, кто вам ближе – режиссеры или актеры?
– Когда меня назначали, были разговоры, что «она артистка, у нее нет режиссерского почерка». Да, его нет. Мы искали режиссера, но не нашли, и мое назначение было вынужденной мерой.
Мне кажется, что у меня есть плюс: я вижу, какому артисту может подойти та или иная роль, и могу посоветовать режиссеру, кто лучше справится с ролью. Я понимаю, что артистов много, они все хотят работать, особенно те, кто не снимается в кино, ждут ролей. Актерство – единственная профессия в театре, когда работают не ради денег, а для удовольствия.
– Знаю, что в вашем театре появились два молодых режиссера – Федор Пшеничный и Роман Кочержевский. Что вы можете о них сказать?
– Это очень талантливые молодые режиссеры-актеры, которые не имеют режиссерского образования. Они предложили поставить спектакли, мы им позволили, и – не ошиблись. Режиссер ведь это не только образование. Это мировоззрение, смелость, образованность и умение повести за собой актеров. Они обладают этими качествами.
– У вас есть объяснение, почему кино обошло вас стороной?
– Я думаю, потому что у меня была нестандартная внешность, более европейская, не русская.
– А у Екатерины Васильевой была стандартная?
– Нет, но она такая яркая, характерная артистка. А я не характерная, и вообще непонятно какая – и не героиня, и не характерная.
Многие меня помнят по фильму «Поздняя встреча», но в нем моя роль выбивается из типичных женских образов русских женщин.
– Мне кажется, после этого фильма вас должны были завалить предложениями…
– Я тоже думала, что после «Поздней встречи» буду много сниматься… Но зато было много ролей на телевидении. На ленинградском телевидении была Литературно-драматическая редакция, она снимала много интересных спектаклей – и классику, и современных авторов, – иногда по три-четыре спектакля в год.
– Вы были слишком молоды, когда на вашего мужа обрушилась слава после «Мушкетеров». Как вы это пережили?
– Тяжело. Слава – это очень тяжело. Не скажу, что страдали, но помучились тогда. Нас и сейчас узнают на улице и буквально набрасываются. Бывает выйти тяжело из парадной, в магазин сходить. Михаил уже адаптировался, он любит ходить по магазинам. Если просят, дает автограф, или фотографируется…
– Наверное, и материально сказалось?
– Миша повезло, у него прекрасный голос. Он снимался в музыкальных фильмах, стал играть концерты – стадионы собирал. А мы стали жить прилично, как средний класс, такими и остались.
– Квартиру дали?
– Мне сначала дали двенадцатиметровую комнату, как молодому специалисту. Потом, когда мы поженились, после рождения сына, получили двухкомнатную, а потом и поменяли на четырехкомнатную.
– Это в том самом доме, где жил Собчак?
– Да, но мы раньше него стали там жить. А потом поселился Анатолий Собчак.
– Каково было жить в одном доме с мэром?
– Нам повезло: отремонтировали парадную, она была ужасающая. Как только он переехал, появились турецкие рабочие, сделали хороший ремонт.
– В гости, по-соседски, ходили друг к другу?
– Они часто бывали у нас. Наши дети дружили, Ксению часто оставляли у нас, если родители куда-то уходили.
– Каково вашему сыну быть депутатом?
– Я знаю, что Сережа очень порядочный человек, всегда помогает людям, как депутат, когда к нему обращаются. Никому не отказывает.
– А за Елизавету рады?
– Рада, что у нее все складывается в театре, кино, и что семья хорошая. Честно говоря, сначала я волновалась, ведь девочке всегда сложнее пробиться в жизни, но Лиза оказалась с характером.
– Неужели ни вы, ни Михаил Сергеевич не принимали никакого участия в ее актерской карьере?
– В нашей профессии это невозможно. В поликлинику еще можно как-то устроить на работу: «Возьмите моего сына, он хороший врач». А если кто-то по блату протолкнет своего ребенка в театральный вуз, то сделает только хуже. Актер только своим трудом может доказать, чего он стоит.
– Вы общаетесь с актерами из других театров, или уже не до общения?
– Конечно, общаемся, но редко. Раньше артисты встречались на телевидении, в СТД на Невском, выпивали, устраивали сумасшедшие капустники. Сейчас все обособились, в СТД тишина. Есть его хранительница Нелли Бродская, которая сохраняет традиции актерского братства.
Дата интервью: 2023-09-04
