Эпатажный шоумен эпатирует заявлением: "Гомосексуальная ориентация помогает в Москве утвердиться на 95 процентов". Он также утверждает, что российская эстрада почти вся голубая. Рассказал он и о том, как те же артисты относятся к публике, когда поменяется поп-музыка и почему он решил жить в Москве, а не в родной Грузии.
– Отар, почему ты, родившийся в Кутаиси и учившийся в Тбилиси, решил переехать в Москву, а в не в Киев, например?
– Ответ будет предельно прост и трафаретен – я не знал других городов. У меня было убеждение, подтвердившееся потом, что настоящая жизнь есть только в двух городах мира – Москве и Нью-Йорке. Для провинциала большой город – это воплощение мечты о сытной и роскошной жизни.
– Ты так плохо учился в школе, что не знал других городов?
– Учился я, правда, не очень хорошо. Но знаешь, для грузин есть два города на земле, которые являются олицетворением счастья на земле – Москва и Нью-Йорк. Надо делать скидку, что я представляю нацию, которая очень своеобразно относится к жизни.
– Но грузины живут не только в Москве.
– К сожалению, да. Причём я сделаю замечание на очень болезненную тему, она очень деликатная. Грузины есть везде, но не всеми ими я горжусь. Я горжусь очень малым количеством грузин, которые разбросаны по всему миру. Мало кто из них оправдывает представление о грузинах как о людях сентиментальных, коммуникабельных и добрых. Таких людей, как Каха Каладзе, очень мало. Из московских грузин могу назвать грузина со странной фамилией Лепс. В моём представлении он именно такой, каким может быть настоящий грузин. Я очень люблю Сосо Павлиашвили, Валеру Меладзе. Они хороши по-своему, но самый идеальный грузин – Григорий Лепс.
То, что пишут про грузинскую интеллигенцию, абсолютная правда. Это никакая не позолоченная мифология, которую каждый этнос придумывает про себя. Настоящие грузины очень похожи на итальянцев, у них каждый день фиеста. Но я говорю про лучших людей, а не про тех, кто профанирует звание грузина.
– А что, есть такое звание? В первый раз слышу.
– Да, это звание. Оно присуждается, когда рождается человек и папа с мамой держат его на руках и говорят ему: «Будь достойным грузином!» Может, это звучит эгоистично и националистично, но я скажу, что такое звание есть.
Но теперь многое изменилось. Как человек, трезво смотрящий на жизнь, должен сказать, что этого стало гораздо меньше, чем в прежние времена. Очень мало осталось грузин, которые следуют тому, чем жили их предки. Но моё окружение и моя семья – такие.
– Если в Грузии каждый день фиеста, то зачем тогда ты уехал от такого праздника в Москву?
– У меня там не было интересной работы. А в Москве нормальная в моём понимании жизнь – сытая, буржуазная, в этом ничего зазорного нет. Нас долго приучали к мысли, что моральный человек не может жить сытной жизнью. Он должен быть самоедом, подвергать себя рефлексии. Всё это х..ня, придуманная Лениным и такой же мразью, как мой землячок Сталин. Любой человек должен жить хорошо и достойно, не на коленях и не в позе, вызывающей сострадание. Мне не удаётся жить так, как я хочу, но думаю, что это временно. Красивая жизнь – это наличие работы, на которую хочется ходить, и здоровая семья. Всё это у меня есть.
– Буржуазность, по-твоему, совмещается с моралью?
– Конечно. Андрей Шевченко до переезда из Киева в Милан был пареньком, стесняющимся жить хорошо. Теперь он на короткой ноге с президентами всех стран, один из самых богатых людей в мире. И это тот случай, когда деньги сделали человека лучше, чем он был до этого.
– Тебя деньги тоже сделали лучше?
– Убежден, что да. Если парень из нормальной семьи становится на ноги, становится богатым, то деньги не совершают с ним той пакости, которую могут совершить с тем, кто не получил иммунитета к деньгам в своей семье.
Деньги – это инструмент для претворения в жизнь твоих желаний. Они не должны властвовать над человеком, он должен властвовать над ними. Важно, на что ты их тратишь.
– Отар, если честно, то мне трудно поверить, что такому талантливому человеку, как ты, не нашлось работы в Тбилиси.
– У меня не было там работы. Поэтому я так критично говорю про нынешнюю Грузию. Кумовство в ней стало притчей во языцех. Я не белой кости, моя чёрная косточка не позволяла пробиться мне наверх. И потом, я был влюблен в русскую культуру, да простится мне такое высокопарное выражение. Я люблю её больше, чем грузинскую, и не побоюсь в этом признаться. Я боготворю Грузию, но русскую культуру люблю больше.
– Как можно определить то, чем ты занимаешься – светский репортёр, колумнист, ведущий программ?
– Шоумен. Я не дорос до звания журналиста. Настоящий журналист – это Леонид Парфёнов. Ставить себя с ним на одну доску мне не позволяет совесть. Я не пишущий человек, и мои колонки в разных изданиях не позволяют мне назваться журналистом. Я – концертный человек.
У меня в Москве 24 родственника и ни одного работающего среди них. Я их всех должен кормить и поить. Меня это раздражает, я требую, чтобы они нашли себе работу, но, утомляясь от всего этого, понимаю, что другого выхода всё равно нет. Они – моя кровь, и я их должен кормить. В грузинской семье младший сын отвечает за всех, а я младший. Можно это правило не соблюдать, это выбор человека, но я свой выбор сделал. Когда умирала моя мама – а она была для меня компасом в жизни, – она просила меня не бросать их. Я не могу не выполнить её просьбу.
– Тяжело или легко быть шоуменом в России?
– Очень тяжело быть шоуменом вне шоуменства. Нужно пробиваться, нужно заботиться о рейтингах. Мне легко быть шоуменом на сцене. Но для этого нужны деньги, связи. К тому же Москва – людоедский город, если ты чуть-чуть дал слабину, она уничтожит тебя. Я люблю Москву, но должен признать, что она уничтожает людей.
Есть ещё один момент – сексуальная ориентация. Это правда, известная всем. Традиционная ориентация уже давно стала нетрадиционной. Основываясь на том, что я вижу перед собой, могу сказать, что гомосексуальная ориентация помогает в Москве утвердиться на 95 процентов. Не знаю, как в Харькове, Смоленске или Копенгагене, но в Москве это так.
Я представляю каждому человеку выбирать самому стёжку-дорожку. Парень может быть гомосексуалистом, а девушка лесбиянкой сколько влезет. Но я не понимаю, когда ориентация становится знаменем в борьбе за место под солнцем, а не показателем уровня профессионализма. Я знаю много дебилов, даже на главном канале страны, едва читающих текст с суфлера, которые относятся к стану гомосексуалистов.
Но я знаю одного паренька по имени Отарик, который умеет складывать слова так, что Мережковский восторгается в гробу, но который не нужен на главных каналах страны только потому, что начальники на этих каналах не смогут найти место своим любовникам на них, если он будет там работать. Я мешаю им!
В этом году я едва нашел канал, где люди исходят из профессиональных качеств ведущего, а не его ориентации. Сегодня не политкорректно говорить слово «пидар», но это правда, что для того, чтобы получить место на канале, нужно быть гомосексуалистом и спать с кем-нибудь из тех, кто принимает решения. Это же секрет полишинеля. Я мог бы сейчас вести 35 программ на всех федеральных каналах, если бы допустил для себя возможность такого компромисса. Но в тот же день, когда я пойду на этот компромисс, я перережу себе вены или повешусь, потому что мне будет стыдно перед моими детьми. Я умру от голода под забором, но не пойду на это.
– Значит, прав Олег Газманов, утверждавший в одном своём интервью, что наша эстрада почти вся голубая?
– При недолгом размышлении, да. Тем более, я езжу на гастроли и имею дело как раз с теми, о ком он говорил. У меня к ним нормальное отношение, мы можем дружить. Но я говорю только о перегибе, с этим делом перегнули палку. Нетрадиционной ориентацией кичатся, а этого нет нигде в мире. Я поездил по разным странам, но нигде не видел, чтобы это было предметом для самолюбования и инструментом в борьбе за большие деньги. Это есть только в России.
Я считаю, что есть частная жизнь человека, и что он делает в спальне, никого не интересует. Но они же отталкивают меня не потому, что лучше меня с точки зрения ремесла, а только потому, что трахаются с начальником канала. Вот такого подхода я не приемлю. Сегодня стало стыдно признаться, что ты натурал. Вот до чего мы дожили!
– Парадокс.
– Омерзительный парадокс.
– Ты много знаешь о нашей эстраде. Если честно, много там грязи?
– Очень много. Теперь я отношусь спокойно, года два назад я ещё роптал по этому поводу. Первой моей реакцией была ненависть. Но когда я выходил на сцену, то заметил, что люди чувствовали, что я ненавижу того, кого представляю. Поэтому я вывел правило – построить в этом государстве свою маленькую суверенную республику и жить по её законам. Если ты не можешь ничего изменить в большом государстве, то сделай так, чтобы в твоей маленькой республике было всем хорошо.
– Получается?
– Конечно. Я первый, кто это сделал.
– Не секрет, что на российской эстраде многое зависит от мнения Аллы Пугачёвой. Значит, она командует всем этим парадом?
– Я бы сказал по-другому. Она влияет. Её очень долго уговаривали, чтобы она участвовала в «Фабрике звёзд-5». Понимаешь, надо же добиться такого статуса, чтобы тебя уговаривали! И её уговаривали, потому что она Алла Пугачёва. И что бы про неё ни говорили, она – Алла!
– А ты на что влияешь?
– Вместо ответа приведу пример. Как-то меня пригласили на НТВ в программу «Принцип домино». После неё я понял, что всё-таки на что-то влияю. На меня обрушилась масса обвинений со стороны гостей программы, например, в том, что я растлеваю молодёжь. Благодаря этой программе я понял, что я – исчадие ада, олицетворение всего зла на земле, дьявол во плоти.
Каждый из нас на что-то влияет. Мой масштаб влияния мизерен. Конечно, я не влияю в таких масштабах, как Игорь Крутой или Раймонд Паулс. Но люди думают иначе. Они подходят ко мне, делятся своими мыслями, из чего я делаю вывод, что они так считают. А я паренёк, который всем показывает пример своим опытом выживания. Меня ставили на колени 150 раз, а я встаю и иду дальше. Мне закрывали программы, три года меня не пускали ни на один канал.
– И чем объясняли?
– Тем, что я грузин. Плохой. Вот мы сейчас беседуем и что-то узнаём друг о друге. А в тех случаях люди даже не видели меня лично, только на экране, где я хулиганил. Они, ничего обо мне не зная, считали, что я мразь, что черножопый, который приехал в их страну…
– Не верю. Не может быть!
– О чём ты говоришь! Я встречался с такими людьми почти ежедневно. Правда, последние пять-шесть лет уже побаиваются так говорить.
– Вообще-то, о тебе, и правда, мало что известно.
– Обо мне много знать не нужно. Я не Шон Пен и не Эрос Рамазотти. Могу сказать лишь, что у меня есть трое детей, у них всё хорошо.
– А ещё есть пятиэтажный дом.
– Да, за городом. Дом шикарный. Я не хочу, чтобы люди думали, что я недоволен жизнью. Единственная беда, случившаяся со мной, – потеря мамы. Эта боль всегда будет со мной. Мама сделала меня из ничего.
– Как твои дети относятся к твоему шоуменству?
– Старший критически. И прав. Когда он был маленьким, то, конечно же, гордился. Но когда дети взрослеют, то у них наступает момент нигилизма. Так они самоутверждаются. Но я знаю, что они меня любят, а это самое главное. Потом они поймут, почему я делал то, что делаю, почему я шёл на это. Ты думаешь, мне приятно участвовать в одной программе с людьми, которые нерукопожатны и неприятны мне? Но я иду на любые жертвы, чтобы мои дети были счастливы, ради бюджета, чтобы дом был сытым и богатым.
– Неужели дом должен быть обязательно пятиэтажным, а не трёх?
– Это моя месть за нищее детство.
– «Я знаю, что я клоун, и горжусь этим». Так ты говорил в одном своём интервью. Разве этим можно гордиться?
– Этим можно гордиться. Клоун – величайшая профессия на земле.
– Ты хочешь сказать, что тебя можно сравнить с Олегом Поповым или Юрием Никулиным?
– Нет. В данном случае оговорка. Я – клоун мелкотравчатого пошиба. Например, мы все восхищаемся молодым актёром Евгением Мироновым. А кто он такой в сравнении с Робертом де Ниро? Я горжусь, что я клоун, но отдаю отчет, что клоун дворовый. У меня никогда не было завышенной самооценки. Это больше относится к Валдису Пельшу и ему подобным. Любовь к себе в их исполнении я не люблю. Но нельзя обвинять людей, что они любят себя, они так воспитаны. Я не считаю их плохими, просто они такие, какие есть.
Моя мама говорила мне: «Никогда не стесняйся того, что делаешь. Если стал массовиком-затейником, то гордись этим так, чтобы люди у тебя на лбу читали: «Горжусь!» Я следую её заветам.
Вот если бы я был премьер-министром Фрадковым, мне было бы стыдно. При всей его болтовне 90 процентов страны живёт в нищете. А мне чего стыдиться? Я не крал денег из бюджета. Я обслуживаю людей и заставляю их улыбаться, веселиться, любить жизнь. Я важнее для страны, чем Фрадков, в 50 раз.
– Если серьёзно, то есть ощущение, что шоу-бизнес похож на оболванивание народа ради денег. Если это так, то, значит, на тебе тоже лежит ответственность за оболванивание?
– Лежит. Я, как шестерёнка в механизме, участвую в этом оболванивании. Но как отдельный персонаж – никогда. При всех прибаутках, при всех вкрапливаемых мною в действо плоских остротах – никогда. На любом концерте я стараюсь говорить только о главном – любите жизнь, берегите родителей, воспитывайте детей нормальными людьми.
– Странно, банальность какая-то получается – об этом говорят все и все понимают это. Но при этом в стране бардак.
– Я настроен против всей этой братии очень критически. Если бы прозвучал вопрос «Кого из политиков ты считаешь более или менее приличным?», то клянусь памятью мамы, мне некого было бы назвать. Я не уверен, что назову какое-то имя и он не окажется мразью. Подавляющее большинство людей ворует у собственного народа. А если говорить о президенте, то я знаю два его омерзительных выступления. Это его речь после трагедии в Беслане, и когда он ответил на вопрос «Что случилось с подводной лодкой «Курск»?» – «Она утонула» и улыбнулся.
Но тут вопрос в другом – а кто ещё? Как говорила моя мама: «Остальные ещё хуже». Вот в чём ужас России. Если выбираешь говно, то остальные ещё более смердящие.
Я также ничего хорошего не скажу про президента моей малой родины Сакаашвили. Многие вещи, которые он говорит, просто чудовищны по своей глупости. Например, его слова «Мы близки к войне с Россией». Россия – это мой дом. Значит, он называет меня своим врагом. Меня, который прославляет его кровь, называет своим врагом? Или за то, что я живу в Москве? Слушай, может, мне стоит начать предвыборную кампанию в Грузии и сместить его?
– Бог в помощь, но хотелось закончить вопрос про ответственность перед публикой…
– Да, ответственность я чувствую. Но я человек, реально смотрящий на жизнь. Назвался груздем – полезай в кузов. Хватит болтать на тему моральной ответственности перед всей нацией. Я человек, культивирующий первенство частной жизни. Что есть моя родина? Это моя семья, а не как в рассказах Надежды Крупской, что родина – это весь Советский Союз. Если я к семье отношусь как к родине, то как я могу относиться к большой родине?
– Ты хорошо знаешь внутреннюю кухню эстрады. Как нынешние артисты относятся к публике – как к публике или как к дойной корове, из которой можно высасывать деньги?
– 99 процентов – второй случай. Зная эстраду изнутри, должен тебе с ужасом сказать, что это так. Они относятся к людям как к толпе. Очень мало случаев, когда артисты относятся к людям как к людям.
– И кто это из одного процента?
– Я могу назвать Олега Яковлева из «Иванушек». Ему очень стыдно плохо выступать, или когда концерт бывает неудачным. Могу назвать Лепса, Павлиашвили. Вообще, нормальный человек обнимется с каждым, кто ему улыбнётся. Но 99 процентов заставят стайку девчонок ждать под проливным дождём у дворца и ещё пошлют их потом куда подальше. У меня столько конфликтов было на этой почве.
– Вот ты говорил, что Алла Пугачёва на многое влияет, от неё многое зависит. А от чего или от кого зависишь ты?
– В прагматичном смысле – от концертов. В моральном – только от себя. Автор всех моих ошибок – я сам. Обвинять кого-то другого я не привык. Я смотрю в зеркало и удивляюсь тому, что вижу в нём, с каждым годом всё больше. Я не завишу от моих друзей. Я не завишу от олигархов. Я завишу только от того, насколько востребован на рынке.
– Во-во, на рынке… А как же с тем, что искусство должно нести людям что-то высокое? Что сегодня эстрада даёт людям?
– Моя самая любимая группа – «Иванушки». Это самая оголтелая поп-музыка. Но посмотрите, о чём они поют? Чтобы парень любил девушку, чтобы они не расставались. Не надо предъявлять им претензии, которые можно предъявить Стиви Уандеру. Эти трое парней пытаются быть нормальными. Они не выдающиеся артисты, но они позволяют людям хорошо отдыхать на своих концертах. Что должна нести эстрада? Одно – любите жизнь и друг друга.
– Ты сказал, что наша эстрада почти вся голубая. А не опустеет ли она, если станет нормальной?
– Нет. Ты даже не представляешь, до какой степени у нас много нормальных артистов! У нас огромное количество талантливых людей.
Мой прогноз такой. Лет через пять всё поменяется, и российская поп-музыка будет высочайшего качества. Сегодня это видно по молодым композиторам и продюсерам, которые пробиваются. У России такое геополитическое место в мире, что она не может быть последней. Но пока я не стану президентом России, ничего не изменится.
Дата интервью: 2004-09-09
