Он стал широкоизвестен благодаря своим ролям в кино – «Убойная сила», «Ночной дозор» и «Дневной дозо"ы, а также роли Александра Колчака в фильме «Адмиралъ». О том как он любит отдыхать, какое напутствие дали ему в театральном на первом курсе и почему он не уверен в завтрашнем дне, он рассказал в интервью.
– Константин, вы ожидали, что у фильма «Ночной дозор». будет такой успех?
– Честно говоря, нет. Я видел материал, видел монтаж, это было достаточно хорошо, в некоторых местах даже очень хорошо. Но я не рассчитывал, что в результате будет продукт хорошего качества для нашего кино. Мне казалось, что будет хорошая середина.
– Вы поступили в Ленинградский институт театра, кино и ТВ в 90-м году. Как раз в то время в стране уже начинался хаос – инфляция, безработица, в магазинах – пустые прилавки. Вы были уверены, что ваша профессия сможет прокормить в смутное время?
– О чем я тогда мог думать? Просто поступил, и все. На курсе собрался неплохой коллектив, и, видимо, мне просто захотелось провести время в хорошей компании. Помню, как нас, первокурсников, собрали, поздравили с поступлением, а потом сказали: «Не все из вас закончат наш вуз, а те, кто закончит, – не все будут работать по профессии. А те, кто будет работать по профессии, – не все будут счастливы, что они работают по этой профессии». Вот с такого напутствия мы и начали учиться.
– Хорошее напутствие. Но все таки – вы были уверены, что именно эта профессия даст вам возможность безбедного существования?
– Да ни в чем я не был уверен. Я и сейчас ни в чем не уверен. Это нормальное состояние человека.
– И в завтрашнем дне не уверены?
– Нет. Я могу говорить, что у меня завтра будет такая-то съемка или такой-то спектакль. Но я чуть пошире пытаюсь смотреть на эти вещи.
– Пошире – это как у Булгакова: никто не знает, когда Аннушка прольет масло?
– Да, что-то близкое к этому. Нужно ко всему относиться философски, с юмором. Я думаю, что никто из по-настоящему думающих и ироничных людей, которые философски относятся к тому, что происходит вокруг них, не может сказать, что он на сто процентов уверен в завтрашнем дне.
– То есть может получиться, что через года три или пять вы поменяете профессию?
– Нет, об этом я не говорю. Мне пока нравится то, чем я занимаюсь. А когда разонравится – тогда и поговорим.
– А при каких условиях может разонравиться?
– Думаю, что это скорее всего будет связано с каким-то внутренним кризисом.
– Какие были ощущения, когда вам позвонил Алексей Герман и предложил сняться у него?
– Это было на уровне мистики. Потому что как раз в то самое время, когда он позвонил, я говорил о Германе с друзьями.
– Вы как-то признались, что у Германа на съемочной площадке была фантастическая атмосфера. Может, это просто по молодости вам так показалось, оттого что вы были рядом с мэтром?
– Да, так все и было. Но я наберусь наглости и скажу, что такие же ощущения испытываю и у других режиссеров. Не думаю, что это связано с моим возрастом. И по сей день на съемочной площадке бывает праздник. Редко, но случается. А бывает и просто работа.
– Вы учились в мастерской Вениамина Фельштинского. Чему самому главному он научил вас?
– Меня радует, что он до сих пор сам продолжает учиться. Мне кажется, что это самая главная черта его характера. Он до сих пор продолжает что-то для себя открывать в процессе обучения. Мне кажется, что на сегодняшний день он один из лучших театральных педагогов.
Но я не могу сказать, чему он конкретно меня научил. Основам ремесла он научил, но это наша кухня. Главное – научил думать.
– А актер должен думать?
– Некоторым не мешает.
– Режиссеры считают, что актеры должны быть просто исполнителями воли режиссера.
– Разные режиссеры встречаются. Кто-то считает, что есть два мнения – режиссера и ошибочное. Но мне больше нравится, когда режиссер и актер являются соавторами спектакля или фильма.
– Вы спорите с ними?
– Естественно. Задача актера – сделать то, что просит режиссер, и предложить что-то свое, если считаешь нужным. Но сделать то, что просит режиссер, – это профессия. Это такая игра «режиссер–актер». Режиссер делает вид, что он что-то придумывает и работает с актером, а актер делает вид, что подчиняется режиссеру. Но вместе они делают одно и то же дело – создают некий продукт.
– Правда ли, что фильм «В движении» – ваш любимый фильм?
– Для меня все фильмы дороги. Я не хочу их делить на любимые или не очень любимые. Мой герой в этом фильме очень своеобразный, он из нашего времени – запутавшийся, забегавшийся. Но я не могу сказать, что он мне близок.
– У вас на сегодняшний день уже четыре премии – «Золотая маска», «Золотой софит», «Созвездие» и премия имени Владислава Стржельчика.
– Наверное, так. Я не считал. Правда, один умный человек сказал, что к призам относишься спокойно, пока не начал их получать. Но я спокойно отношусь к премиям, честное слово. Меня больше интересует процесс и результат работы.
– Есть заветная премия, которую хотели бы получить?
– Я думаю, что ни один нормальный актер или режиссер не может сказать, что у него нет мысли получить «Оскара». Сказать об этом могут только фанатики, к которым я отношусь с уважением. Они сидят в своих подвалах и пытаются положить свою жизнь на что-то великое, чтобы оставить что-то после себя потомкам. Но любой нормальный самолюбивый человек не может сказать, что он не хочет получить «Оскара». Это какой-то шаг, этап в жизни, это более открытый путь дальше. Но мне сейчас об этом можно говорить только с юмором. Мне до «Оскара» – как до Америки.
– Есть ли у вас кумиры, у которых вы хотели бы чему-то научиться?
– Много есть актеров, у которых хотелось бы чему-то поднаучиться, что-то «подворовать», понять, как они это делают. Например, Чарли Чаплин.
– А из современников?
– Нет-нет, я не буду никого называть. С кем-то уже столкнулся, у кого-то поднаучился чему-то, а в ком-то разочаровался.
– Разочарования в личном плане?
– И в личном, и в профессиональном… Но в кого-то еще больше влюбился.
– Почему в кино вы играете только современников?
– Так предлагают. А то, что современники, так что тут плохого?
– Но ведь может так получиться, что к вам прилепится этот штамп навсегда. Ведь есть же примеры, когда актер создал один или два образа и никак не может с ними расстаться.
– Создать два образа за всю карьеру для некоторых очень много, а для кого-то – очень мало. Тут, наверное, кому как повезет.
– Но вам не скучно играть только современников?
– Я стараюсь их делать разными. Другое дело – получается у меня это или нет. Но основное желание у меня – не повторяться.
– Так почему же вы от Гамлета отказались?
– А мне никто его не предлагал.
– Как? Я же сам читал ваше интервью, где вы рассказывали об этом.
– Это, наверное, была шутка. Мне никто не предлагал Гамлета.
– Но Бендера вам все-таки предложили?
– На самом деле это немного желтая история.
– Что, опять неправда?
– Нет, это все было, но на уровне разговоров. По творческим соображениям я отказался.
– Думали, что не потянете?
– Роль очень хорошая, но составляющих для того, чтобы сделать эту историю достойной, очень много. Они должны были быть все в наличии, а их не было. Насколько я знаю, сейчас в этом сериале снимается Олег Меньшиков.
– Сегодня среди ваших коллег стало модным вступать в «Единую Россию»…
– Я не вступал в нее.
– Звали?
– Я ни в какой партии не состою.
– А если позовут?
– Я пока не горю таким желанием. Наверное, я еще морально не дорос до того, чтобы вступать в какую-либо политическую партию.
– Если в кино вы играете современников, то в театре роли другие – это и белогвардейцы, и Калигула. Но, чтобы их сыграть, нужны ведь не только подсказки режиссера.
– Это вопрос, который всегда убивает: откуда в вас все это? Человек начинает математически просчитывать: откуда же? А это, слава Богу, математически не просчитывается. Это либо есть – либо нет. Я говорю не только про себя, а вообще про всю актерскую братию.
– Вы роли выбираете?
– Предложения есть, и слава Богу, что есть возможность их выбирать.
– Вы стали популярны благодаря сериалам, а они, как известно, не блещут качеством. Но вот Марк Рудинштейн говорил, что заслуга сериалов в том, что они дали работу актерам.
– Это правда, пока не появились сериалы, положение у актеров было просто ужасающим, особенно финансовое. У многих и моральное состояние было тяжелым. Театр – это завод, это конвейер, иногда нужно играть по 25–30 спектаклей в месяц.
– Получается, что благая цель – актеры в сериалах очень неплохо зарабатывают – оправдывает результат?
– Сериалы это не только деньги. Это еще и тренинг.
– Простите, но ведь «Семнадцать мгновений весны» тоже сериал.
– «Семнадцать мгновений…» снимался как многосерийное художественное кино.
– Что же сейчас мешает снимать такие художественные сериалы?
– Финансы.
– Да бросьте! Некоторые актеры в сериалах зарабатывают по несколько тысяч долларов за день съемок. Разве это мешает?
– Это вам нужно спросить у режиссеров или продюсеров.
– Вы как-то признались, что когда у вас начинается «звездная болезнь», то на место вас ставят друзья.
– Я могу ошибаться, но, по-моему, у меня нет «звездной болезни». Может быть, она и была в самом начале, но я даже не хочу об этом говорить. Некоторые иногда путают «звездную болезнь» с элементарной усталостью. Кому-то иногда кажется, что если человек не хочет общаться, то значит, у него «звездная болезнь». А на самом деле человек просто устал и хочет побыть один.
– Часто устаете?
– Да, и это нормально. Если бы я не уставал, значит, у меня что-то в жизни было неправильно.
На днях я уеду в деревню, у меня там есть деревянный дом, и в нем я буду жить. Там нет телефона, там тишь и гладь и божья благодать. Буду лежать, читать книги и ходить на охоту. Это то естественное, чего мне не хватает. Та же ситуация, что у Гурьева из фильма «В движении», когда человек создал себе искусственную, неоновую жизнь с клубами, барами и тусовками и не может оттуда вырваться. Я нашел способ вырваться.
– Автографы часто даете?
– Когда просят.
– Что обычно пишете: банальное «Удачи! К.Хабенский» или что-то придумываете оригинальное?
– Одно время пытался что-то придумывать, а потом понял, что нужно писать простые вещи, лучше которых не придумаешь. Например, как вы сказали: «Удачи! К.Хабенский».
Дата интервью: 2004-09-17
