Когда недавно на одном из центральных телеканалов транслировался юбилейный концерт Вячеслава Малежика, приуроченный к 60-летию певца, подумалось: «А ведь его новые песни ничуть не хуже таких его старых шлягеров. Но они не стали хитами лишь потому, что их практически нет на радио и телевидении, поэтому их мало кто слышал». А поскольку у нас за последнее время к этому артисту накопилось много вопросов, мы решили с ним встретиться, и сделать интервью.
– Вячеслав, почему в последние годы вас на радио и телевидении так мало?
– Вы лучше задайте этот вопрос хозяевам радиостанций и телеканалов. А мой ответ будет субъективным, он будет подогнан под схему, от которой лично мне приятно. Обычно я отвечаю так: я – артист неплохой, и на моем фоне все эти появляющиеся в больших количествах «пластмассовые» девочки и мальчики выглядят не очень выгодно. Меня не крутят, чтобы никто не задавал вопрос, зачем вообще нужны все эти «пластмассовые» артисты? Если же рассматривать коммерческую сторону этого вопроса, она такова: я не упал ни под хозяев Первого канала, ни под хозяев канала «Россия», которые пытаются делить всех артистов на «своих» и «не своих», и те с канала на канал поэтому не прыгают. Я являюсь вольным стрелком, или если хотите, кустарем-одиночкой, делающим достаточно раритетные штучки, которые имеют устойчивый спрос. И мне не нужно стремиться продавать свой товар в огромных количествах для того, чтобы выжить на свете. Для меня радио, телевидение, публикации в газетах и глянцевых журналах вообще не являются моментом, к которому я бы непрерывно стремился, и который был бы определенным мерилом моей жизненной нужности. Поэтому я достаточно иронично отношусь ко всей этой мельтешне. Особенно к желтой прессе, постоянно создающей об артистах легенды и анекдоты. Я наоборот стараюсь спрятаться в скорлупу и никого к себе не допускать.
– Что же такого о вас написала желтая пресса?
– Однажды ко мне обратились из «Спид-Инфо»: «Давай что-нибудь о тебе придумаем и про это напишем?» Я согласился. Придумали, что моя поклонница якобы подарила мне дачу в Ялте. После чего меня в течение двух лет на концертах в записках постоянно спрашивали: «Правда ли, что вам подарили в Ялте дачу?» Или вот еще случай. В одной из телепрограмм Владимира Молчанова, которая была тоже про дачу, я сымпровизировал. Рассказал, что на своей подмосковной даче я соорудил маленький аэродромик, что, выступив на нескольких корпоративах, я заработал себе на самолет. Что теперь я не испытываю трудностей с дорожными пробками, и что единственной проблемой остается научиться моей жене на нашем АН-2 вовремя заносить хвост, чтобы она успевала запрыгивать в кабину. После чего люди меня годами спрашивали про эту самую посадочную полосу на моей даче.
– А разве все это так плохо? Разве плохо было бы и вам тоже стать артистом, например, Первого канала? В этом случае ваши песни там звучали бы очень часто. Там же не вмешиваются в репертуарную политику своих артистов.
– Я думаю, что все же вмешиваются. Вот смотрите: для большинства публики я – человек, написавший пять-десять хитов. Таких, как «Мозаика», «Провинциалка», «Двести лет», «Попутчица», «Мадам», «Острова», и т. д. Но редакторы радио и телевидения музыкой вообще не интересуются. Я расскажу смешную вещь. Редактор, пригласившая меня на концерт Михаила Танича, позвонила мне и спросила: «А что это за песня такая «Провинциалка?» И как нам ее найти?» На радио и телевидение пришло новое поколение людей, вообще не знающее песен, которые были в нашей стране популярны пятнадцать-двадцать лет назад. А кому-то чего-то доказывать и объяснять, что я не верблюд, мне неохота. Понимаете? Артист должен находиться в роли девушки, за которой редакторы должны ухаживать, а не в роли человека, преодолевающего бастионы редакторского величия.
– Нам известно, что, несмотря на то, что вас мало на радио и телевидении, вы все равно продолжаете активно сочинять новые песни. И что у вас скопилось очень много нереализованного материала, поскольку вы все это просто не успеваете издавать. Но тогда какой смысл сочинять эти песни?
– А какой смысл, например, делать по утрам пробежку? Кто-то бегает, чтобы наращивать свои мышцы, кто-то – просто ради удовольствия. Вот и мне тоже доставляет удовольствие сочинять песни. Также мне это дает основание думать, что я еще не утонул, и мне пока не пора переходить на посадку овощей на своем огороде. И у меня есть ощущение, что я продолжаю двигаться вперед даже при том, что большинство моих песен остается за кадром. А на своих выступлениях от новых песен я ощущаю отдачу порой не хуже, чем от старых хитов. И мне было очень приятно, когда на концерте абсолютно новую песню «Кудыкина гора», сочиненную на стихи моего постоянного соавтора Юрия Ремесника, публика просила повторить.
– Поскольку вы сами не успеваете издавать ваши песни, не было ли у вас желания предлагать их другим артистам? Ведь сейчас многие жалуются, что новых хороших песен крайне мало.
– Когда-то у меня в этом деле были некоторые успехи. Да и сейчас кое-кто ко мне обращается. Недавно несколько песен у меня взяла начинающая певица Юлия Зибарева. Кажется, она собирается работать под сценическим именем Юлия Калина. Девочка хорошо поет, и дай Бог, чтобы у нее все получилось. А вообще я этим делом как-то не очень занимаюсь. Вы же понимаете, что сегодня все гоняются за авторами с именами.
– А разве у вас нет имени?
– Как у композитора, пишущего для других артистов, имени по большому счету у меня нет. А, может быть, я просто ленив, может мне надо быть поактивней. Да и вообще в последнее время меня ломает кого-то охмурять. Поэтому ко мне нет очереди из артистов, как, например, к Игорю Николаеву, Максу Фадееву или Илье Резнику. Эти люди кроме всего прочего также имеют выход на телевидение, поэтому они имеют возможность, продавая свои песни, протолкнуть их и на центральные каналы. А телевидение сегодня пока еще является гарантом сделать песню известной. Поэтому сейчас мало просто написать для кого-нибудь хорошую песню. К тому же понятия «хорошая песня» и «плохая песня» весьма субъективны. Поэтому, если моя песня стала хитом у меня, еще не значит, что она станет хитом и в чьем-то другом исполнении. Чтобы песня получилась, ее надо хорошо спродюсировать. А продюсерской жилки, в отличие от того же Макса Фадеева, у меня нет. Для этого надо быть очень жестким человеком. И еще надо быть администратором, знать каноны, по которым делается хит, изучать лекала, и т. д.
– То есть, как мы поняли, у вас своего продюсерского центра не будет никогда?
– Были случаи, когда я кому-то с продюсированием помогал, но не централизованно – без каких-либо продюсерских центров. А продюсерские центры хороши тем, что в них приносят деньги, и они потом эти деньги размещают, под эти деньги сочиняют песни. Я же в душе все-таки музыкант, а не продюсер.
– Я знаю, что лет семь-восемь назад вы пытались продюсировать молодую певицу Машу Зайцеву. Она пела ваши песни, вы записывали с ней дуэты.
– Да, такое было. Маша Зайцева далеко пошла.
– А почему потом ваше сотрудничество с ней вскоре прекратилось, если она, как вы говорите, далеко пошла?
– Наверное, в связи с разницей в нашем с ней возрасте и разнице в ментальности. Она очень хотела петь R’n’B. А я как раз и должен был быть тем самым жестким продюсером, которому надо было до конца гнуть свою линию. В результате наш проект оказался несостоятельным, и она мне сказала, что будет искать себе новых продюсеров. «Ну, ради Бога», – ответил я ей тогда. В итоге она стала одной из ведущих певиц в группе «Ассорти», и я очень рад ее успехам.
– Вас сильно огорчило, когда она вас кинула?
– Естественно, огорчение было. Но с другой стороны, это сняло с меня головную боль, потому что, работая с ней, мне нужно было бы охмурять коммерческие структуры, которые пытались в нее вкладывать деньги. А те коммерческие структуры, как я понял, рассчитывали получить определенные дивиденды, особо не вкладывая. Они думали, что достаточно было лишь на мою песню снять клип, и на этом дело заканчивается. Они не понимали, что съемка клипа – это только начало. Что основные-то вложения денег – это потом, когда песню надо размещать на телевидении и радио. И они на это не пошли. Что же касается меня, я сделал для Маши немало, мы участвовали во многих телепередачах. В настоящее время у нас с ней никаких недомолвок нет, и мы остаемся друзьями.
– Ваш сын Иван вроде бы тоже проявляет сильный интерес к музыке. Не хотите ли из него сделать артиста?
– Он сам из себя делает артиста. А меня к процессу не подпускает вообще. Потому что считает, что под моим художественным руководством его самобытность только ухудшится.
– Он случайно не R’n’B поет?
– Нет, он исполняет что-то наподобие брит-попа.
– У него группа?
– Да. Но группа какая-то странная. Дуэт – барабанщик и Иван, который играет на акустической гитаре и поет. И к ним иногда присоединяются скрипач Алексей Королев и Дима Агафонов, сын моего друга – музыканта Владислава Агафонова.
– В последние годы у людей наблюдается большой интерес к популярным в 70-80-е годы вокально-инструментальным ансамблям. Вы когда-то тоже работали в «Веселых ребятах», «Голубых гитарах» и «Пламени». Скажите, вас в какие-нибудь из этих ВИА сейчас не приглашают?
– Однажды Павел Слободкин позвал меня в проект, связанный с юбилеем его ВИА «Веселые ребята». Но потом Павел Яковлевич не договорился с Аллой Пугачевой, кто в этом проекте будет главным, в результате все вылилось в обычные концерты в Кремле. Если мне не изменяет память, в них кроме меня также участвовали Алексей Глызин, Александр Барыкин и Александр Буйнов. Все эти концерты прошли с аншлагом. Больше в ВИА меня не звали. Да и зачем, если я все равно гораздо известнее как сольный артист? Хотя в составе этих ансамблей несколько хитов у меня все же было. Если вы помните, в песнях «Первый поцелуй», «Двести лет» и «Под музыку Вивальди» пел именно я.
– В «Веселых ребятах» вы работали в то же самое время, когда там пела Алла Пугачева. А какие сегодня у вас отношения с Аллой Борисовной?
– Никаких.
– Почему?
– По определению. Она мне не звонит. Я, было, хотел пригласить ее к себе на концерт в честь моего шестидесятилетия. Причем, не потому, что она Пугачева, а потому, что она – Алла, с которой я когда-то работал в одном ансамбле. Но меня к ней так и не подпустили. Ни по одному телефону, которые у меня были, она не ответила. Правда, секретари ее мне пообещали, что мое приглашение ей передадут. Но мне думается, что они ей сказали, что я от нее чего-то хочу. А поскольку от нее практически все постоянно чего-то хотят, то кое у кого это вызывает определенную ревность. И свита Пугачевой окружает Аллу, наверное, таким образом, что к ней пробиться не удается никому. Хотя не так давно, когда мы с Пугачевой встретились, она поинтересовалась: «Куда ты пропал?» На что я ей ответил: «Алла, главенствующая роль в наших взаимоотношениях принадлежит тебе. А меня может устроить роль человека, которого выбрали одного из тысячи».
– И все же год назад вы выступали на «Песне года», а Алла Пугачева, которая была ведущей, вас объявляла.
– Ну да, объявила. Но мне надо было просидеть за кулисами до конца концерта, чтобы, улучив момент, спросить у нее, как дела. Ведь тогда все ее внимание было уделено конферансу концерта. Хотя на сцене мы с ней обнялись, и мне это было очень приятно, после за кулисами продолжить общение с ней тогда не удалось… Кстати, совсем недавно я записал песню «Свет мой ясный», которую мы когда-то с Аллой репетировали в «Веселых ребятах». Получается, что песня у Аллы пролежала более тридцати лет. В конце концов, я записал ее с Катей Семеновой.
– На канале НТВ существует музыкальная передача «Ты – суперстар». Наверняка вы ее знаете, ведь в ней принимали участие ваши друзья и коллеги Анатолий Алешин, Виктор Салтыков, Вадим Казаченко. А почему вас там нет?
– Несколько раз редакторы НТВ вели со мной не очень добросовестную игру. Поэтому, когда мне звонят с НТВ, я им сразу же говорю: «Сниматься у вас я не хочу!» Возможно, звонили и из «Суперстара», я точно не знаю… Честно говоря, эстетика этой программы мне не очень нравится. Мне не нравится, что там артисты выступают в роли шутов. А еще меня сильно возмутило, как они сделали песню «Я люблю тебя, жизнь», которую спел Михаил Муромов. Как бы редакторы ни относились к Мише и к этой самой песне, я считаю, что нельзя было делать такую пошлятину. Ведь песня «Я люблю тебя, жизнь» любима целым поколением людей, включая отцов и дедов тех мальчиков и девочек, которые изображали на сцене якобы «совок». Помните, там на заднем плане был небритый кривляющийся персонаж с горном и девушка-барабанщица, которая с этим мальчиком изображала различные позиции из «Камасутры»? Когда я это увидел, мне стало просто отвратительно! Я хотел позвонить на НТВ, но вовремя спохватился, так как понял, что если я выскажусь, меня посчитают идиотом, «совком» и придурком, который не знает, как надо зарабатывать деньги… Еще меня звали в программу «Последний герой». Причем звали дважды. Я им ответил: «Не могу, потому что у меня некоторые проблемы со здоровьем. И мне со своим давлением не хочется лежать и дышать на ладан, и чтобы в этот момент у меня брали последнее в моей жизни эксклюзивное интервью». Поэтому отказался.
– А если со здоровьем у вас бы было все нормально, согласились бы?
– Если бы я был молод, может быть, согласился бы. Возможно, мне было бы даже интересно себя испытать… И еще я всегда отказываюсь от участия в программе «Пусть говорят», хотя меня туда зовут очень часто.
– Почему? Она же не экстремальная.
– Я считаю, что мужчинам недостойно заниматься сплетнями. Это не очень красиво.
– Хочется вернуться к музыке. Прослушав ваш альбом «Музей воспоминаний, в котором вы сильно тяготеете к року, мы подумали:«А ведь в душе-то Вячеслав Малежик рокер, но люди все равно ждут то него только лирических и романтических поп-песен». Скажите, вы сами ощущаете эту двойственность?
– Да, ощущаю. И всегда, когда я в очередной раз падаю в рок-н-ролл, я понимаю, что с точек зрения имиджа и коммерции для меня это пустая трата сил и времени. Самое интересное, что когда мой кумир для подражания Пол Маккартни начинает исполнять рок-н-ролл, он тоже перестает быть мне интересен. И я чувствую, насколько сильно он не дотягивает до рок-н-ролльных хитов своей молодости, таких как «I Saw Her Standing There», «I’m Down» и «Helter Skelter». Но, тем не менее, он все равно это делает. И при всей этой двойственности я считаю, что я тоже имею на это право. В противном случае я либо окончательно загноюсь, либо это приведет к ампутации какого-нибудь органа моей души. Ведь рок-н-ролл почему-то же у меня сочиняется! Кстати, что касается альбома «Музей воспоминаний», я сильно сомневался, выпускать мне его или нет. В результате все же его выпустил спустя десять лет после того, как его записал.
– Если не секрет, он хорошо продался?
– Да кто ж мне об этом расскажет? Ведь руководители фирм обычно говорят артисту только то, что в данный момент им выгодно. С одной стороны им хочется подписать со мной следующий контракт, поскольку мои пластинки хоть и медленно, но продаются. С другой – хочется сказать, что мои пластинки не продаются вообще, чтобы не платить денег с продаж. С третьей – они боятся обидеть артиста, потому что тогда он просто перестанет с этой фирмой сотрудничать.
– В интернете я слышал вашу песню «Не ревнуй», записанную вами дуэтом с проектом «Ebanko». Скажите, зачем вам, романтическому певцу, сочиняющему прекрасные песни о любви, понадобился дуэт с таким скандальным матерным проектом? Неужели вам абсолютно все равно с кем петь?!
– Я с ним не пел. Я даже не слышал этого дуэта. Просто сейчас техника позволяет наложить на песню чей угодно голос. Как я понял, это эксперименты Димы Фомина, сотрудника «Стиля Рекордс», который был продюсером моих последних пластинок. Я не имею представления, как он это сделал, он мне ничего не показывал.
– А вы ему давали права на переработку своих песен?
– Да, я подписывал какие-то бумаги.
– Зачем?
– Понимаете? В музыкальной среде считается, что если в компаниях тексты песен переделывают на пошлые или матерные, то это является определенным показателем успеха. Например, в мой песне «Лилипутик» все любят обыгрывать слова «леденец лизал лиловый», хотя моей репутации как артиста, исполняющей песни с достойной поэзией, это никак не повредило… В общем, я тогда подумал: «Если я не разрешу, то все равно кто-нибудь это сделает, и от того, что Малежик запретил, интерес будет еще больше». Что было сделано с моими песнями, я не слышал, мне так ничего и не показали.
– Мы еще слышали, будто вы этому самому Фомину передали не только права на переработку, но еще и свои «минусовые» фонограммы. Это правда?
– Да, я сам ему все это отдал. Дима был продюсером моих последних пластинок, поэтому, как он объяснил, чтобы ничего не потерялось, он все мои фонограммы – и «минусовые», и «плюсовые» – перенес в свой компьютер. Зато другой человек – девушка из Минска Наташа Соболева поступила гораздо порядочнее. Она тоже работала с моими фонограммами, в результате создала замечательный альбом «Музыкальный автомат», состоящий из моих старых песен в танцевальной обработке, за что ей огромное спасибо. И если я выступаю на корпотративах, и народу вдруг начинает хотеться танцевать, а моя гитара уже перестает функционально загружать уважаемую публику, ее ремиксы мне очень помогают.
– Потанцевать под ваши песни на корпоративах – это, конечно, здорово. А как насчет того, чтобы потанцевать под них на «Дискотеке 80-х? И вообще, какое у вас к этому проекту отношение?
– Отношение нормальное, раз на него такой большой спрос. Меня «Авторадио» как-то на «Дискотеку 80-х» пригласило, но в афише мою фамилию не указало. Я обиделся и на концерт не приехал… А вообще «Дискотека 80-х» радует очень большое количество людей, и можно прогнозировать, что лет через двадцать появятся ретро-концерты «Дискотека двухтысячных», на которой будут выступать Алсу, Валерия и какая-нибудь вызывающая у меня тошнотики группа «Челси»… Ну и, слава Богу, что появляется музыка не только для двадцатилетних людей!
– Вообще-то эта музыка не появляется, она появилась уже давно, еще в 80-х.
– Ну и что? Боб Дилан недавно заявил, что новые песни вообще не нужны. Хотя, возможно, он это сказал, потому что сам перестал их писать.
– Ну а ваше личное мнение о нынешнем состоянии российской эстрады какое?
– Мне не очень корректно об этом рассуждать, потому что я сам нахожусь внутри российской эстрады. Правда, чуть сбоку, но все равно отношу себя к ней как человек, зарабатывающий этим деньги. В большей степени мне не нравится то, что сейчас происходит. Появилось так много «пластмассового» продукта, что мне кажется, что у людей вот-вот начнется цинга, станут выпадать зубы и волосы! А мозги высохнут окончательно! И поэтому для нормального функционирования наших организмов необходимы нужные ингредиенты. Но до тех пор, пока не начнется повального падёжа молодежи, по-моему, у нас никто не очухается. Все будут продолжать и дальше себя пожирать. Помните, в знаменитом «битловском» мультфильме «Yellow Submarine» был персонаж, который сжирал все подряд? А когда он вообще все сожрал, он оглянулся и, ничего вокруг себя не увидев, сожрал сам себя. И осталась пустота. У меня такое ощущение, что и в нашем шоу-бизнесе сейчас тоже все заняты самосжиранием.
– Вы сейчас описали пассивный вариант решения проблемы. А есть ли, по-вашему, какой-нибудь активный способ улучшения положения?
– Не знаю. Либо должно вмешаться государство, либо должны появиться какие-нибудь меценаты. А может, как в океане, наконец-то должен начаться процесс самоочищения. Помните, как во времена «железного занавеса» люди заполняли свой информационный вакуум тем, что начинали читать книги и искать Бога, несмотря на то, что его запрещали? А из «битлов» и «роллингов» придумывать себе каких-то небожителей. Вот и сейчас, когда внутри людей опять появляется вакуум, должен снова начаться поиск чего-то и кого-то. Среди исполнителей обязательно появятся новые имена. Да и некоторых старых артистов тоже вспомнят. Например, Олега Митяева, Трофима, Игоря Саруханова или Сергея Дроздова из «Синей птицы», который продолжает записывать новые песни, ищет новые звуки, и т. д… Также мое общение с сыном мне показывает, что сейчас большое количество людей вообще предпочитает игнорировать «мясорубку» на телевидении и радио. И они потянулись в интернет. Появилась такая же альтернатива, как когда-то в 80-е звукозаписывающие будки на вокзалах. Сейчас интернет позволяет пацанам находить друг друга, и у них появилась своя субкультура. Все точно так же, как в 80-х, когда вокально-инструментальные ансамбли стали пугалом, и пришла субкультура в виде Ленинградского рок-клуба и Московской рок-лаборатории.
– А появление новой субкультуры лично вам поможет?
– Я об этом не задумывался. Хотя, конечно, как любому человеку, занимающемуся художественным творчеством, мне очень бы этого хотелось. А еще у меня есть знаете, какая есть большая мечта? Чтобы мой Ванька все-таки спел какие-нибудь мои песни.
Дата интервью: 2009-01-27
