"Я уже давно пенсионер", – признается известный музыкант. О том почему нужны были нужны в советское время худсоветы, своей неконфликтности и когда он обижается на прессу Пресняков-старший рассказал в интервью.
– Владимир Петрович, вот и 60 вам скоро. Не обидно, что пенсионером становитесь?
– А я уже давно пенсионер. Дело в том, что по закону музыкант, играющий на духовом инструменте, выходит на пенсию раньше, чем обычные граждане. Кажется, 25 лет он должен играть. У меня этот срок давно прошёл, я внимания на это никакого не обращал, и кто-то мне подсказал.
– Значит, профессия у вас вредная?
– Вроде бы так получается. Стеклодувы тоже рано выходят на пенсию. И у меня, и у них от работы расширяются лёгкие, а если учесть, что я почти 30 лет курил…
– Сейчас стало модно в партию вступать…
– Причём я знаю людей, которые уже вступили в третью по счёту партию с присутствием в её названии слова «Россия». Есть и такие, которые вступали в «Единую Россию» в 8 часов утра. А вы можете представить, что такое для артиста 8 часов утра? Они ещё говорили, что всю жизнь мечтали вступить именно в «Единую Россию».
– Может быть, им просто есть хочется?
– Нет, им хочется внести свой вклад в процветание родины.
– В 8 часов утра?
– Конечно. Правда, потом выясняется, что кому-то из них выделили земельный надел, а кого-то посылают вместе с нашей сборной на чемпионат мира, где артист будет ходить в шубе с бобровым воротником и прочее.
– А вас не звали в партию?
– Нет. На самом деле у меня очень хорошие отношения с власть имущими. Они относятся ко мне с тёплой хорошей снисходительностью, называя Петровичем.
– Не фамильярно?
– Нет. Я не прижимаюсь к ним, но и не фрондёр. Я никогда не был диссидентом, ни при каких властях, но и в тесные любовные отношения с властью не входил.
– Как вы думаете, откуда у нынешнего поколения артистов эстрады столько, извините за слово, понтов? Раньше артисты не имели дорогих иномарок и вилл в Майами, но их знала и любила вся страна.
– Вы затронули очень больную тему. Я уже как-то говорил, что у нынешней эстрады лицо бессмысленное и беспощадное, так же можно сказать и про нашу поп-музыку. В последнее время её я называю «искусством караоке». Посмотрите, вокруг – караоке-сериалы, караоке-артисты, караоке-журналистика, караоке-политика. Недавно один из политиков публично, во время программы на НТВ, признался, что он не знает, кто такой Герострат. Он думал, что это какой-то древний философ.
Если говорить о понтах, то их сейчас очень много. Недавно показывали презентацию по случаю рождения кошечки у одной артистки. А ещё бывают презентации… по поводу снятия половины клипа, или какая-то светская львица презентует своего нового бойфренда. На них приходят люди, обмениваются актёрскими поцелуями с последующим вытиранием губ…
– И на всё это тратится немало денег.
– Как раз на это они находят деньги.
– А вашему поколению слабо объяснить им: «Ребята, не это главное в жизни»?
– Попробуйте взывать к совести или человеколюбию обезьяну, у которой в руке граната.
– Вам не кажется, что Пугачёва из «женщины, которая поёт» превратилась в «женщину, которая деньги гребёт»? Ведь это же она диктует моду на эстраде.
– Вообще-то тема подсчёта чужих денег в кармане не очень благородная. Кроме того, она очень многим помогает, и моя характеристика была бы помягче. Я бы сказал так: раньше всё, что было вокруг неё, играло по её правилам, а теперь она играет по правилам окружения. А что такое плевать против ветра, вы и сами знаете.
– У вашего поколения были другие примеры для подражания – Утёсов, Шульженко, Русланова…
– Как выясняется, в творческом смысле они тоже были податливые, а в жизненном многие далеко не идеалы, но они были по-настоящему великими артистами. Тут хочется спросить: а где нынешние артисты? И после этого вопроса поставить не один, а пять знаков вопроса.
Кое-кого из настоящих артистов сегодня я знаю, но есть и те, кто легко залез на сцену, быстро узнав, какие возможности – особенно для девочек – даёт эстрада. Даже некоторые парни, поняв её широкие возможности, становятся очень нежными. Посмотришь на некоторых и сразу видно, что «сникерсы» у них хорошо продавались. Чего уж говорить, есть певицы и певцы, которые петь вовсе не умеют. Кроме этого, сейчас некоторые композиторы уже не стесняются воровать мелодии.
– Некоторые критики телевидения говорят, что оно превратилось в машину по оболваниванию людей. Наверное, это же можно сказать и об эстраде. Как вы думаете, те, кто оболванивают, понимает это?
– Они не глупы, и думаю, что понимают. Были артисты, которые не поддавались и не пели ерунду, но стоило им измениться, переквалифицироваться, начать петь так называемый «шансон» – и я знаю таких людей, – как тут же их дела поправлялись. Самое удивительное, им начинало это нравиться, они начинают находить массу достоинств в этой «баранине», во всём этом «караоке» и начинают доказывать это в своих интервью. Они говорят, в каких именно строчках есть глубокие мысли…
– Например, помните глубокую строчку «Дима, Дима, любовь необходима…»
– И тут же находится Дима Аленичев, который никакого отношения к этому не имеет. Заметьте, не я предложил пример…
– Цирк какой-то получается.
– Нет, это страна такая.
– Зря вы так про страну, она у нас хорошая. В другой таких артистов послали бы куда подальше.
– Так они в другие страны и не хотят ехать. Как я не люблю, когда они начинают кричать заученные чужие слова: «Я не вижу ваших рук!.. Я люблю вас!!!» Зачем это? Я тоже люблю публику, но не кричу об этом.
Но должен сказать, что у нас есть и хорошие артисты. Их не так много на самом деле, они никому не нужны, их никто не собирается раскручивать, ведь это же мозгами надо думать. Правда, есть те, кому повезло.
– Можете кого-то назвать?
– Агутин. Он очень талантлив. Не хочется переходить к родственникам, но считаю, что Кристина Орбакайте обладает очень хорошим вкусом. Очень одарён Меладзе. Ещё мне очень понравилась Ирина Дубцова, которая спела «Я с тобой поднимусь в небо», она и музыку, и стихи пишет сама.
Я был счастлив от музыки к фильму «Мастер и Маргарита». Корнелюк просто потряс меня – там такие классические хоралы. У него очень драматическая музыка, чем-то напоминающая курёхинскую из «Господина оформителя». Хотя в большинстве наших сериалов музыка вообще беспомощна.
– А как вам узнаваемость мелодии из «Бумера»?.. Что вы так поморщились?
– Слабо. Это просто всё «раскрутка», её технология известна – можно всю Москву заклеить рекламными щитами и доказывать людям, что вот это – самое-самое раскупаемое.
– Интересно получается: раньше, например, неформатными были Высоцкий, Цой, Гребенщиков. Их песни не исполнялись по радио и по телевидению, но почти в каждом доме были их записи. Теперь неформат тоже есть, но знаем ли мы кого-нибудь из них?
– Сейчас всё можно, включая и осыпание публики матерщиной со сцены. Если это несерьёзный неформат, то, скорее всего, просто какая-то глупость непрофессиональная.
– Про мат, это вы на «Ленинград» намекаете?
– Какой же это неформат?!.. Мне, кстати, нравятся несколько их песен, там, где девочка поёт.
Почему-то вспомнилась одна история. Однажды в молодости я написал песню, посвященную полонезу Огинского. Смысл песни был такой: я нашёл старую пластинку, поставил её и во мне всё перевернулось. Естественно, проигрыши в песне я сделал, цитируя сам полонез. Я пошёл показать её музыкальному редактору Тернявскому. Он был настоящий держиморда как редактор, но после его оценки я стал уважать его ещё больше. Я пропел ему свою песню под фортепьяно, потом повисла, как говорится, тишина, после чего он улыбнулся и сказал: «Прекрасная песня. Особенно там, где звучит полонез Огинского». Вот как надо воспитывать молодого музыканта!
– У вас сейчас есть редакторы?
– Нет. Дело в том, что мне присуще почти исчезающее сегодня чувство стыда. Я не знаю, не могу понять, что такое совесть, но что такое стыд, мне известно хорошо. Порой меня так начинает колотить, когда вспоминаю что-то эдакое про себя, то, что я делал, когда мне было 15 или 20 лет.
Вот если бы это чувство было присуще многим ребятишкам-музыкантам, то, может быть, мы бы не вели с вами такой грустный разговор.
– Максим Дунаевский в интервью мне говорил, что в худсоветах ничего особенно плохого не было.
– Я иногда тоже говорю бывшим членам худсоветов: «Простите нас, дураков неразумных, что обижались на вас». У них, конечно, была своя вкусовщина, но, в принципе, они были нужны.
– Вы часто с ними спорили?
– Я человек неконфликтный.
– Как же так: художник и без конфликтов?
– Это всё издержки соцреализма: вот есть плохой парторг и есть хороший мастер. Я, и правда, неконфликтный, всегда занимался тем, чем занимался. Я и мой сын настолько любим музыку, что иногда забываем, что это работа. С худсоветами я не боролся, но обидно бывало.
Редко, но бывает, что ты допускаешь, что кто-то прав, критикуя тебя. Многие говорят, что критика идёт на пользу, если она не огульная, а на самом деле её никто не любит ни в какой форме. Мне же иногда помогала и огульная критика, я хотя бы стал понимать, с кем стоит дальше общаться, а с кем – просто здороваться.
– Не ошибусь, если скажу, что в музыке главное – мелодия?
– В музыке есть три составляющие, и до сих пор идут споры, что главнее – мелодия, ритм и гармония. Римский-Корсаков, например, считал, что главное – ритм. В наше время, если взять ту же поп-музыку, главным тоже является ритм. Жалко, что мелодия уходит. Но, по моим наблюдениям, на Западе мелодичные песни становятся хитами.
– Можно сказать, что ритм – это тупик?
– Нет, он всегда нужен. Ритм – это только подкладка внутри самой мелодии. Представьте, какой была бы мелодия из «Крёстного отца» без ритма?
– Наверное, это ваша любимая мелодия?
– Да. Ещё я очень люблю «Бессамо мучо» и «Маленький цветок». А если вспомнить, что сотворил красавец Морриконе в «Однажды в Америке»!
Как жаль, что недавно не стало Андрея Петрова. Он был просто ангел какой-то. Какой это был композитор! Хорошо, что есть Пахмутова, Эшпай, все они мелодисты, и пусть они подольше побудут среди нас. Может быть, кому-нибудь станет стыдно, и меньше будут писать то, что я называю «бараниной».
Вы знаете, наш министр обороны – очень музыкальный человек, он очень любит «Битлз» и собирает битловские ремейки. Однажды он сказал почти то же, о чём мы сейчас с вами говорим, – о том, что льётся на нас с экранов телевизора.
– Как вы оказались в некогда созданной партии любителей пива?
– Просто так, пригласили. У меня до сих пор хранится членский билет под номером 1, как у Ленина. Кстати, эта партия до сих пор есть, правда, теперь называется клубом любителей пива.
– И какое вы предпочитаете?
– «Хайнекен» и «Гролш». Вообще все светлые сорта.
– С чем любите его пить?
– По-нашему, с рыбкой, не с орешками. На Западе этого не понимают, но недавно одного итальянца приучил к этому. Рыбка должна быть не сухой, а вяленой, чтобы шкурку можно было снимать легко, а саму рыбку пожёвывать.
– Артисты – публичные люди, и иногда, чтобы подогреть интерес к себе, они вбрасывают в прессу какую-нибудь информацию. У вас бывало похожее?
– Нет. Я хорошо знаю нашего брата-артиста, и скажу честно, что некоторые и за попадание в эфир платят деньги, а если их бесплатно пригласят, то для них это вообще праздник.
Я не такой. Чтобы избежать приглашения, говорю, что заболел и, как назло, через два дня заболеваю на самом деле. В последнее время стал говорить, что уезжаю в Париж, но ничего не срабатывает, никуда не еду.
– На прессу часто обижаетесь?
– Только если пишут циничное враньё про сына. Когда читаю что-то про себя, не обижаюсь, но не нравится, когда в мои уста вкладывают такие слова, которых я вообще не говорю. Например, свою жену я никогда в жизни не называл Ленкой, а одна газета написала, что я сказал «моя Ленка». Я никогда нескажу про машину «Моя тачка», это не моё слово. Я даже музыкантские жаргонные словечки, такие, как «лабать», не люблю. Они мне кажутся мерзкими по звучанию.
– Когда у вас, как у музыканта, был самый пик расцвета?
– Мне кажется, это было между 30 и 40 годами. Тогда из меня идеи просто били фонтаном. Сейчас они тоже бывают, но, не застав никого, уходят.
В последнее время я просто лелею свою лень, могу часами лежать на диване, неделями не выходить из дома.
– Что же вы делаете тогда?
– Лежу и сочиняю что-нибудь. Или мечтаю. Мне это очень нравится.
– А жена ходит по магазинам и выносит мусор?
– Да, мне с ней потрясающе повезло. Иногда мой сын говорит мне: «Папа, как же тебе повезло с мамой! Мне бы такую жену».
Дата интервью: 2006-02-12
