Прославленный украинский боксер Виталий Кличко, который первым из европейцев стал чемпионом мира в супертяжелом весе по самой престижной версии WBС, на наших глазах очень доходчиво и убедительно опроверг расхожую народную мудрость «Сила есть — ума не надо». Поклонники сравнивают его бои с шахматными партиями, где все ходы просчитаны далеко вперед: это ли не высший пилотаж в боксе — виде спорта, столь же зрелищном, сколь и кровавом?
— Признаюсь, Виталий, как на духу: мало кому из своих собеседников я при жизни могу сказать, что они великие, и при этом не сесть в лужу, однако тебе могу, поскольку это неоспоримый факт. Твой рост ни много ни мало два метра два сантиметра, а какой у родителей, интересно?
— Ты знаешь, обычно дети родителей выше…
— …но не всегда умнее, да?
— К сожалению, так вот, отец перерос моего деда, а я, чтобы семейную традицию не нарушать, вымахал уже на полголовы, даже на голову выше отца. Молю Бога, чтобы мои дети не перегнали меня, особенно дочка Лиза: если она вырастет выше папы, не представляю, где буду ей жениха искать.
— Я когда-то спросил у Саши Волкова, нашего прославленного баскетболиста, как ему живется с таким гулливерским ростом, и он сетовал, как мучаются в повседневной жизни он и его товарищи. Виталию Кличко неудобства его рост причиняет?
— Я как раз на грани балансирую, на пределе: еще прохожу в дверные проемы, и пригибаться не нужно, еще помещаюсь в нормальной машине, и не приходится откидывать, а то и переставлять сиденья.
— Раньше, в советское время, в «жигулях» некоторые баскетболисты их переваривали…
— …или ездили, сидя на заднем. Мне, слава Богу, прибегать к этим маленьким хитростям нет нужды.
— На кровати ты помещаешься?
— Сплю на кроватях без спинок. Обычно King size — 2.20, таким образом 20 сантиметров в запасе еще остается.
— Для подушки…
— Ну да, поэтому пока дискомфорта как такового не чувствую. Единственно, с одеждой проблемы — искать приходится, а когда-то это было вообще ужасно. В девятом классе я очень быстро вытянулся — за лето на 16 сантиметров, и когда пришел в школу, никто меня не узнал.
— Это не чернобыльское было, случайно, лето?
-(Смеется). Вот хочешь верь, хочешь нет, но именно чернобыльское — 1986 года.
— Кто бы подумать мог!..
— Обычно я все перевожу в шутку. Журналисты спрашивают: «Откуда, как вы считаете, ваша сила берется?». — «Дело в том, — отвечаю, — что мы с братом из Украины и, как раз когда Чернобыль рванул, были недалеко. Думаю, это atomic energy».
…Большой человек требует больших вещей, больших автомобилей. В самолете в «эконом-класс» не поместится — нужны просторные кресла в «бизнес-классе», а поскольку все крупногабаритное стоит в два раза дороже, то и работать, и, соответственно, зарабатывать он должен в два раза больше.
— В детстве ты часто дрался?
— Если еще кто не в курсе, я родился в Киргизии. Иной раз допытываются: «А ты не киргиз?». — «А что, похож?» — вопросом на вопрос отвечаю. Дело в том, что наш с Володей отец — военный авиатор, и поэтому я шесть школ поменял. Сначала мы жили в Киргизии, затем он с частью перелетел на новое место, и семья догоняла его в Казахстане… Так несколько раз повторялось — Россия, Прибалтика, Чехословакия — Центральная группа войск… Затем, к распаду Советского Союза, отец вернулся на Родину — он из Смелы Черкасской области — и с 84-го года мы осели в Киеве. Учитывая постоянные переезды (когда мальчишка из одного гарнизона попадает в другой, всем интересно: чего же этот гусь стоит?)…
— …приходилось пускать в ход кулаки…
— …нужно было уметь за себя постоять, утвердиться в новом коллективе. Не стану скрывать: бывало, приходил домой с расквашенным носом, с опухшими губами или бланжем под глазом — и такое случалось, но задирой я никогда не был! Куда чаще защищался, не позволял над собой посмеяться… Я был высоким, худеньким, тоненьким, и в классе все так и норовили какое-нибудь прозвище мне прилепить, но я твердо стоял на том, что никаких прозвищ не будет, и жестко это все пресекал. Участвовал ли в детстве в стычках? Да, и довольно часто.
— В свое время ты стал двукратным чемпионом мира среди любителей и четырехкратным — среди профессионалов по кикбоксингу, а что, на твой взгляд, лучше: кикбоксинг или же бокс?
— Как, если на то уж пошло, начал я заниматься спортом? Однажды — мне было 12 или 13 лет! — к нам в школу пришел тренер и спросил: «Ребята, а кто хочет боксером стать — таким, как Мохаммед Али?». Руки подняли все, и я был одним из тех 20-30 мальчишек, которые записались в секцию. Затем их стало чуть меньше, потом еще и еще, а меня в зал буквально тянуло.
Поначалу я воспринимал это скорее не как системные занятия спортом, а просто как времяпрепровождение. Интересно было услышать историю бокса, научиться прыгать со скакалкой, надеть перчатки боксерские, которых на всех было всего несколько пар. Мы по очереди их натягивали (для нас это большая была честь!), чтобы поспарринговать, но поставить перед собой цель — стать чемпионом мира — тогда это и в голову не приходило.
Ой, сейчас историю расскажу… В 1985-м, когда началась перестройка, я уже год-два занимался боксом в секции. По-моему, даже был чемпионом района и имел второй или первый юношеский разряд, и вдруг Майка Тайсона показывают, который только вошел в силу, и тот его бой, когда Майк стал самым молодым чемпионом мира в истории бокса. Представь: ему 20 лет, узлы мышц, и идет заставка: он всех направо и налево крушит, челюсти людям ломает, и поверженные соперники падают, как снопы, на ринг.
Мы с ребятами смотрим этот бой, не отрываясь, и видим, как в конце Тайсон поднимает над собой чемпионский пояс, — это зрелище так меня взбудоражило, взволновало, что друзьям я сказал: «Когда вырасту, побью Тайсона и этот пояс у него заберу». Ну, разумеется…
— …все посмеялись…
— …никто не поверил, однако прошло время… Они же не знали, какой Кличко злопамятный (смеется), и вот каждого из них я пригласил, положил на стол сумку и достал из нее тот самый пояс, который поднимал над собой Тайсон. «Ну что, ребята, — спросил, — помните?». Они в один голос: «Еще бы, Виталий! Конечно».
— Фантастика!
— Ну кто тогда мог подумать, что парень с нашего двора заберет пояс, которым владели Майк Тайсон, Леннокс Льюис или, еще раньше, Мохаммед Али?
— Не черный парень с нашего двора, между прочим…
— Ну, жил я на киевской Чоколовке — это хулиганский, вообще-то, район, но чернокожих у нас не водилось (хотя цвет кожи значения не имеет).
Затем перестройка, волна новых фильмов: Джеки Чан, Брюс Ли — и, затаив дыхание, все мои ровесники, как один, смотрели их, смотрели, смотрели… Там карате, какая-то новая волна, а чем мы хуже, почему не попробовать? Так пришел новый вид спорта — кикбоксинг. Микс такой: кик — это удар ногой, боксинг — понятно… Боксерские навыки у меня уже были — оставалось еще научиться махать ногами, как Брюс Ли. Попробовал. Вроде ничего, получалось, да и увлечение было. Оно-то и привело к тому, что я стал чемпионом мира, потом подтверждал это звание и, наконец, завоевал его среди профессионалов — добился всего…
Что универсальнее — бокс или кикбоксинг? Бокс, однозначно. Можно, естественно, спорить, какой из этих видов лучше, можно дискутировать об их преимуществах, о том, тот или другой полезнее для растяжки, динамики, координации… Скажу лишь одно: когда в кикбоксинге все высшие титулы были завоеваны и добиваться уже стало нечего, я решил повторить то же самое в боксе любительском и профессиональном, где иной уровень, где конкуренция выше. Людей, занимающихся боксом, сотни тысяч, миллионы, а мне нужно лучшим стать — я поставил перед собой новые цели и начал кропотливо их добиваться.
— С немецкого «Кличко» переводится как «нокаутирующий удар» — занятно, не правда ли? Беседуя с Николаем Валуевым, я спросил, каково ему бить людей по лицу, и он ответил: «У Высоцкого есть хорошая песня: «Бить человека по лицу я с детства не могу» — это как раз обо мне». А вот Виталию Кличко бить по лицу людей — даже тех, кто ему симпатичен, каково?
— Ну, во-первых, я не стал бы описывать бокс так утрированно — это, в первую очередь, единоборство, один из древнейших видов спорта. Еще несколько тысяч лет назад в древней Элладе проводились кулачные бои, которые практически идентичны сегодняшнему боксу, и хотя правила чуть изменились, тем не менее… Затем англичане возобновили этот вид уже как бокс, и к нам он пришел из Англии, где каждый лорд, каждый джентльмен должен был владеть навыками борьбы, фехтования, кулачного боя… Представь: два человека встречаются в ринге, и каждому интересно: а кто сильнее? Лишь потому, что стольких этот вопрос волнует, боксерские поединки собирают такие колоссальные зрительские аудитории, заполняются многотысячные залы и стадионы. Говорить, что это битье по лицу, — чересчур упрощенно…
— …по голове — так будет точнее…
— Увы, другого пути нет. Вернее, есть два варианта на выбор: либо он тебя, либо ты его.
— И не хочется, чтобы он тебя, правда?
— Поэтому, чтобы стать победителем, ты должен бить первым и ударов не пропускать.
— Сколько раз и по скольку часов в неделю тебе приходится тренироваться?
— Сейчас тренируюсь мало, потому что имею большой опыт, и хорошо знаю все, что необходимо выполнить, а когда начинал, это был тяжкий, изнуряющий труд. Три-четыре часа в день…
— …ежедневно?
— И это чистое время. Перед началом нужна еще была разминка, растяжка, а после — массажные процедуры. Плюс покушать, отдохнуть перед следующей тренировкой — был занят весь день.
— Правильно питаться немаловажно…
— …тем более в спорте. Ты же не можешь купить «феррари» и плохим бензином ее заправлять, а потом требовать от нее, чтобы летала, гнала на полную мощь.
— Перед ответственными поединками два боксера напряженно, не отрываясь, смотрят друг другу глаза в глаза. Как правило, это очень зрелищно выглядит, а ты когда-нибудь видел в глазах соперника страх?
— Глаза — зеркало души, и, заглядывая в них, можно понять заранее, чего от своего соперника ждать. Ты видишь, насколько он уверен в своих силах, волнуется или нет, замечаешь сомнение или, наоборот, встречаешь твердый уверенный взгляд, который буравит тебя насквозь. После такого ловишь себя иной раз на мысли: ох, непростой будет бой!
— Чей взгляд запомнился тебе особенно?
— У каждого из соперников он свой, неповторимый, и всякий раз, когда взгляды скрещиваются, борьба уже идет.
— Чей взгляд откровенно был вызывающий?
— Берд очень наглый, Льюис — самоуверенный…
— А были такие, в чьих глазах ты заметил испуг, страх?
— Боксерам такого уровня он не свойствен — разве что неуверенность, сомнение прочитать можно. Те, у кого в глазах страх, до мирового уровня не доходят — отсеиваются намного раньше.
— Был у тебя момент, когда ты говорил себе: «Так, спокойно. Смотри на него пренебрежительно, свысока, не дрогни — нельзя свои опасения показать»?
— Сегодня в таких заклинаниях необходимости уже нет, но когда только начинал заниматься боксом, за неделю, за две принимался накручивать себя: каким будет бой, как выйду на ринг? Я представлял глаза своего соперника и первые секунды поединка, думал, что в той или иной ситуации буду делать, и к началу боя себя уже взвинчивал… Эти мысли захлестывали, я начинал нервничать, а сейчас у меня достаточный опыт, я абсолютно спокоен и, когда выхожу, как сканером, считываю информацию со взгляда, с поведения, с таких тонкостей, на которые обыкновенный человек, может, и внимания не обратит, но мне эти мелочи говорят о многом.
— Перед боем некоторые боксеры любят сыпать в адрес соперника оскорблениями: ты, мол, кусок дерьма, грязная свинья, я вырву твое сердце, а бывали ситуации, когда очень хотелось тут же на это ответить?
— (Улыбается).Бывали — например, с Реем Мерсером. Я тогда не боксировал, а ассистировал брату, и перед началом как представитель противоположного угла должен был контролировать в раздевалке тейпирование рук, чтобы, не дай Бог, в бинты какие-то запрещенные вещи не положили.
Когда я пришел к Рею в раздевалку, вокруг находилось огромное количество людей из его лагеря — они отпускали очень неприятные замечания в адрес мой, брата и нашей семьи, высказывались о том, какой будет бой… Я стоял, смотрел, как тейпируют сопернику руки, и тихо внутри закипал, готов был уже в любую секунду взорваться. Вместе с тем понимал: если вдруг не сдержусь, могу сорвать поединок.
— А руки чесались?
— Ну, слушай, они специально монотонно и методично гадости говорили — и Мерсер в том числе. Каково же было мое удовольствие, когда его, до этого еще ни разу за свою спортивную карьеру в нокауте не побывавшего, Владимир Кличко отправил в горизонтальное положение.
— Ты Володе сказал перед боем, как эти люди себя вели?
— Ни в коем случае, но после его победы я подошел к Рею Мерсеру, посмотрел ему прямо в глаза, еще затуманенные, и спросил: «Ну что, съел?». Это был кайф: я поцеловал брата и поблагодарил его за настоящий «ответ Чемберлену».
— Как, интересно, боксер высочайшего уровня настраивается, прежде всего психологически, перед ответственным поединком, что перед этим себе говорит?
— Вообще-то, подготовка к каждому бою длится от шести до 10 недель, и в последнюю не только тренировок — никакой физической нагрузки абсолютно нет. Тело настолько устает от чрезвычайных нагрузок на пределе человеческих возможностей, что ему необходимо время для восстановления. К поединку нужно подойти свежим и отдохнувшим, но последняя неделя очень важна тем, что на ее протяжении идет психологическая подготовка. Кстати, это тема моей кандидатской диссертации: «Определение способностей боксера в системе многоэтапного спортивного отбора».
Если физические способности можно увеличивать многократно, даже в сотни раз, то психологические факторы — максимум на четыре-шесть процентов, а ведь настрой крайне важен. Известно немало примеров, когда легкоатлеты на тренировках устанавливают мировые рекорды, а на соревнованиях в условиях стресса не могут повторить то, что делали буквально несколько дней назад. Или боксеры выглядят в спаррингах накануне техничными, как Мохаммед Али, а выходя в ринг, становятся скованными, зажатыми и мало что могут, поэтому от того, насколько хорошо спортсмен настроился психологически, насколько готов показать весь тот запас, которым владеет, зависит очень много.
— Что же нужно, чтобы достичь правильного психологического настроя: книжки, фильмы, беседы с умными, грамотными людьми, сон, аутотренинг, гипноз?
— Многие в это не верят, но у меня есть традиция: буквально за пару часов до поединка я должен уснуть на час-полтора.
— Чтобы выйти на ринг сонным?
— Нет(смеется), просто англичане не зря называют дневной сон «power nap» — в переводе это означает возвращение энергии, подпитка энергией. Хороший дневной сон позволяет быть абсолютно свежим!
— Неужели перед поединком ты можешь спокойно уснуть?
— Человеку, который волнуется, в себе не уверен, у кого нервная система нестабильная, конечно же, тяжело. Он будет закипать, психовать, продумывать какие-то тактические ходы, а что толку, что от этого изменится?
— Какие крепкие у тебя нервы!
— Это опыт достаточно большой за плечами: ты знаешь, что делать нужно, а чего — нет.
— Существуют ли особые суеверия, приметы, которые боксеры перед поединками чтят?
— У каждого они, как говорится, свои, но несколько я назову. Нельзя, например, надевать вещи шиворот-навыворот — народная примета гласит: будешь битым. Перед боем лучше отказаться от определенных продуктов — например, категорически не рекомендуется есть соленые огурцы и запивать их молоком.
— Ну, чтобы эти заповеди соблюдать, даже боксером быть не обязательно…
— (Смеется).Приметы, естественно, есть, но многие спортсмены предпочитают о них не распространяться.
— Удары по голове — тем более сильные — ни ума, ни здоровья, как известно, не прибавляют. Твой горячий поклонник Анатолий Кашпировский показывал мне в свое время видеозапись своей 20-летней давности встречи с Мохаммедом Али — в шутку они даже немножко боксировали. Когда я посмотрел на Али, у меня сжалось сердце: то, что с ним произошло, ужасно. Тебя вид этого великого спортсмена не пугает? Нет подсознательной боязни пропустить удар или серию ударов, которые могут довести до такого же состояния?
— Многие сегодня считают, что болезнь Паркинсона у Мохаммеда Али — следствие его занятий боксом, но я в этом сомневаюсь. Сотни тысяч людей в мире этим недугом страдают, они оказались в том же или в еще худшем положении, что и Али, хотя на протяжении своей жизни не то что боксерских перчаток ни разу в руки не брали — даже спортом никогда не занимались. Болезнь Паркинсона обусловлена генетическими причинами — это доказали ученые. Естественно, какие-то жизненные перипетии могут послужить толчком, ее спровоцировать, но только если у человека есть предрасположенность.
В отличие от тех, кто связывают недуг Мохаммеда Али с его боксерским прошлым и обязательно проводят между тем и другим четкую параллель, я полагаю, что здесь налицо случайность, стечение обстоятельств, хотя и бесспорно соглашусь, что каждый сильный удар, пропущенный по голове, — это микросотрясение мозга. Поэтому самое главное в моем виде спорта — не бить, а не пропускать. Я делаю все для того, чтобы действовать именно в этом ключе, и все большие спортсмены, которые достигают выдающихся результатов…
— …прежде всего не пропускают…
— …прежде всего работают над защитой, над тем, каким же образом избегать ударов.
Приведу маленький пример. Начиная заниматься спортом, я очень часто приходил домой с синяками, с расквашенным носом. Когда приезжал после соревнований домой, мама открывала дверь…
— …и падала в обморок…
— Она закрывала глаза и хваталась за сердце: «Боже мой!», но когда человек вышел уже на совершенно другой уровень, когда овладел основами защиты и усвоил, что следует делать, противостоя спортсменам высочайшего уровня, он крайне редко может пропустить удар и «заработать» какой-то кровоподтек. Он четко знает, как нужно и как не нужно, и это очень важный, ключевой фактор, потому что — тут я с тобой соглашусь! — пропускать удары и не полезно, и неприятно, и здоровье не укрепляет.
— Глядя на твое голливудское лицо, которое абсолютно не похоже на лицо боксера…
— …ой, если бы здесь был Владимир, ты убедился бы: вот у него действительно лицо голливудское…
— Согласен, твоей его внешность не уступает, так вот, я видел много боксеров с перебитыми носами, с жуткими шрамами на скулах и надбровных дугах, а это правда, что на каждом твоем поединке, помимо секундантов, членов команды и так далее, присутствует пластический хирург, в чьи обязанности входит мгновенная ликвидация нежелательных последствий?
— На самом деле, да, и если будешь смотреть боксерские соревнования, увидишь, что в промежутках между раундами тренер наносит на лицо спортсмена какую-то мазь.
— Что же это за снадобье?
— Вазелин, который способствует эластичности кожи. Кожа просто очень часто лопается от ударов или стесывается, когда на высокой скорости ее касаются перчатки, иногда рассечение бывает… Мне часто вопрос задают (перед этим особенно как-то присматриваясь): «Это ты или Владимир боксировал с Ленноксом Льюисом?». — «Я», — отвечаю. «А где же шрамы?».
На самом деле, если хочешь быть лучшим — работай с лучшими. Нужно быть всесторонне и хорошо подготовленным, и пластический хирург должен присутствовать на каждом поединке для того, чтобы правильно, если это необходимо, оказать медицинскую помощь. Даже ведь небольшой шрам может, зарубцевавшись, стать в следующих поединках твоим слабым местом: будет постоянно открываться или преподносить какие-то неприятные сюрпризы…
— …мало того, туда сознательно будут бить…
— Само собой. Слава Богу, услугами пластического хирурга я пользовался только один раз — в бою против Леннокса Льюиса.
— Ты однажды сказал: «В моей жизни были десятки ситуаций, когда казалось, что за мной пришла смерть. Достаточно взглянуть на мое тело — оно все усеяно шрамами: 50 есть точно. Самый памятный тянется от левого уголка рта через щеку — он отчетливо на лице виден». «Рану на моей щеке, — это вторая цитата, — бабушка зашила обычной иголкой с ниткой»…
— Ну, это с немецкого перевод — он недостаточно точный, плюс наложились интерпретации…
— …восторженных журналистов…
— Вот именно. Иногда читаешь про себя некоторые вещи и диву даешься…
— …обо мне это или нет?
— (Смеется). Действительно, с детства приключений я не искал — они сами меня находили, и шрамов достаточно большое количество…
— Под рубашкой?
— И там тоже. Я же в военных рос гарнизонах, а что это такое?
— Постоянные выяснения отношений: кто сильнее?
— Ну вот представь пустыню. Стоят пять пятиэтажек, в которых семьи офицеров живут, и в нескольких километрах — военный аэродром, где служит отец. Все это, грубо говоря, зона: ты находишься на территории части, окруженной колючей проволокой… Конечно, ребятам нужно было чем-то заняться — вот они и находили себе всевозможные приключения, а если там еще табличка висит…
— …«Не влезай. Убьет!»…
— …или «Вход строго запрещен», это означало, что именно туда нужно пойти — проверить, почему же нельзя, что там прячут. Приключения у нас с ребятами интересные были и иногда довольно-таки опасные, оставившие на память множество шрамов. Сейчас, когда вспоминаю, думаю: «Боже мой, что же мы, стервецы, делали?».
— Виталий, а что, прости, бабушка зашивала?
— Не зашивала, а скобы поставила. Это мы с другом моим заигрались и огромное разбили стекло. Оно нас порезало — и дружка, и меня — очень сильно. Слава Богу, никого из родителей дома не было…
— …только мужественная бабушка…
— Еще какая мужественная! Это же Казахстан…
— …бескрайняя степь…
— …да, и ближайший медпункт находился, я даже не знаю, где. Мне было лет семь, по-моему, но бабушка находчивой оказалась: сразу поставила скобы, оказала мне первую помощь. Я очень часто ее вспоминаю, и сегодня на лице у меня этого шрама не видно лишь благодаря бабушке…
— …и пластическому хирургу…
— Нет-нет — только ей.
— Писали, что после одного из боев Виталий Кличко лечил руку мочой, — что это за лекарство такое?
— Действительно, попадаются очень часто боксеры, которых ударить в голову — все равно что в бетонную бить плиту: эффект тот же. В их числе оказался и чемпион мира Питер Сэмюэл, которого я восемь раундов обрабатывал…
— …не щадя кулаков…
— Его лицо напоминало уже отбивную котлету, но он никак не хотел занять в ринге горизонтальное положение.
— Упрямый попался…
— И все-таки его секундантами бой был остановлен. Снял я, короче, перчатки, а ощущение такое, будто они на мне, — руки полностью опухшие…
— От его лица?
— От сильных ударов — гематомы именно на кулаках.
— Смотрю сразу внимательно на твои руки…
— Говорят, они у меня на боксерские не похожи…
— Абсолютно — такие, как правило, принадлежат пианистам…
— Да? А я на аккордеоне играл(смеется), но мы отвлеклись: лечение мочой — это старый народный метод. В прежние времена разные подручные средства использовали, а сегодня для этой цели памперсы незаменимы. Ну а поскольку сын мой был как раз маленьким, этого добра хватало — его памперсы здорово помогали.
Накладываешь, вечером заматываешь, и на следующее утро опухоль спадает, синева исчезает. Я, кстати, немножко над Питером поиздевался. На следующий день после боя встретил, увидел его лицо и сказал: «Дружище, ты представляешь, руки полностью опухшие были. Помогло обматывание памперсами моего сына: могу и тебе несколько штук дать — может, голову обмотаешь».
— Знаю, что ты немало общался с великим немецким боксером, любимцем Гитлера Максом Шмелингом — сколько ему тогда уже было лет?
— Нет, он любимцем Германии был, а не Гитлера — фюрер просто старался использовать его в своих целях…
— …для пропаганды?
— Ну да. Легенда немецкого бокса, человек, который в те годы (в 1936-м. — Д. Г.) побил Джо Луиса, и Гитлер, конечно же, подхватил это на щит: ариец победил чернокожую гордость Америки. Макс Шмелинг прошел непростой путь, и, несмотря на очень тяжелое время, в которое ему выпало жить, сумел человеком остаться — я его уважаю.
Шмелинг политику Гитлера не приветствовал, наоборот. Его тренер был евреем, а их, как известно, фашисты уничтожали, и Макс помог своему наставнику и многим другим евреям из Германии эмигрировать. Гитлер, когда об этом узнал, был взбешен, но поскольку звезду, которую любила вся нация, бросить в застенки гестапо не мог, просто-напросто швырнул в мясорубку — отправил на фронт.
— На фронт?
— Да, откуда легендарный боксер не должен был возвратиться, но он выжил. Макс был ранен, изувечен, очень долго лежал в госпитале. После оккупации как бывший солдат Рейха попал на принудительные работы во Францию, а когда вернулся домой, Германия полностью лежала в руинах. Нужно было как-то жить, что-то кушать, и он снова надел боксерские перчатки, вышел в ринг и вновь стал чемпионом мира.
— Судьба-то какая!
— Заканчивая свою карьеру, он еще Джо Луису помогал — тот встретил старость в нищете, и Шмелинг присылал ему деньги. Побывав в Америке, постаревший боксер привез оттуда напиток «кока-кола» (тогда, в начале 50-х, еще никому не известный) и занялся его распространением, раскруткой. Создал процветающую фирму «Кола-кола-Гамбург», возглавил ее…
Да, это человек колоссальной судьбы! Мне посчастливилось (Бог дал возможность!) познакомиться с ним, подружиться, много раз бывать у него в гостях. Когда я порвал связки и, потеряв свой титул, оказался на больничной койке, Макс Шмелинг прислал мне письмо. «Виталий, — написал он, — я очень часто находился на полу, жизнь сильно меня била. Я знаю: ты потерял сейчас титул, травмирован, но самое главное — никогда не оставайся лежать на земле. Вставай и иди дальше, и ты всего добьешься».
Это послание я до сих пор храню: человек, именем которого при жизни были названы улицы и стадионы, стал для меня прекрасным примером не только в спорте. Когда он умер, я очень был опечален. Буквально через два дня жена подарила мне младшего сына, и я назвал его в честь Макса Шмелинга, с которым меня связывало нечто большее, чем просто бокс.
– Сегодня идеал в боксе у Виталия Кличко есть?
— Если ты спросишь, кто мой кумир в спорте и в жизни, я отвечу: Макс Шмелинг, но, как известно, народная мудрость гласит: «Не сотвори себе кумира». Есть очень много людей, от которых стоит перенимать лучшее, но не следует забывать при этом, что у всех имеются недостатки, — никто в этом мире не совершенен. Ну а поскольку мы к совершенству стремимся, нужно быть индивидуальностью, оставаться самим собой и никогда никого не копировать.
— У Мохаммеда Али ты для себя что-то брал?
— Да, конечно. Али — один из величайших спортсменов, и не только: в профессиональном боксе даже не так важно быть хорошим спортсменом, как хорошим актером. Мохаммед Али блестяще продавал себя: прекрасно умел говорить, преподносить соперника, мог поиграть на струнах его психики, сделав из Фрейзера куклу…
— …шоу-бизнес своеобразный…
— …устраивая представления такие, что миллионы людей просто рты открывали. Дело, правда, не только в представлениях — у него непростая судьба.
Многие не знают, что Али отказался служить в армии и официально выступал против несправедливой войны во Вьетнаме, где погибли десятки тысяч американских солдат. За это правительство лишило его лицензий, и четыре долгих года, будучи в своей лучшей форме, Мохаммед Али не имел права боксировать, а когда вьетнамская война закончилась…
— …принял мусульманство…
— Это во-первых, а во-вторых, вернулся в ринг и провел знаменитый бой против Джорджа Формана в Заире, который известен под названием «Rumble in jungle» — «Грохот в джунглях». Тот поединок, когда старый Али, вернувшись, вышел на ринг против молодого…
— …в соку…
— …не имевшего ни одного поражения красавца Джорджа Формана был для меня, между прочим, примером.
Готовясь встретиться с Питером Сэмюэлом, я говорил себе: «Опыт — самое главное в жизни, в любой из профессий, ведь Мохаммед Али в том бою победил, вернул себе чемпионский титул, в первую очередь благодаря опыту.
— Такие великие бои ты иногда смотришь на видео?
— Сейчас уже нет. Я знаю его наизусть — просмотрел не одну сотню раз.
— Когда-то ты мечтал встретиться с Тайсоном, и вот, наконец, эта мечта сбылась: мало того, ты даже гулял с ним по Киеву. Какое впечатление произвел он при близком общении?
— Знаешь (задумчиво)… Когда я был подростком, свою комнату увешал фотографиями Арнольда Шварценеггера, Майка Тайсона, Рокки — Сильвестра Сталлоне: всех тех, на кого хотел быть похожим, чьих высот так мечтал достичь. Тогда, мальчишкой, я даже представить себе не мог, что пройдет время и эти люди с портретов, которые для меня стали иконами, будут моими болельщиками. Более того, они будут сидеть…
— …в зале во время боя…
— …и держать за меня кулаки. Придя к Шварценеггеру домой, я был поражен: как когда-то у меня висела его фотография, так теперь у Арнольда висит моя.
— Потрясающе!
— Такие поразительные вещи случаются! Жизнь вообще интересна и удивительна, поэтому, встречаясь с молодыми людьми, я всегда говорю им: «Перед каждым из нас большая дорога, и нет абсолютно ничего невозможного. Нужно мечтать, даже если окружающие в эти мечты не верят, смеются, иронизируют, может, над вами, нужно ставить перед собой цель и идти к ней, несмотря ни на что, и рано или поздно вы своего добьетесь».
— Тайсон во время прогулки вел себя нормально, адекватно или, как кое-где, по-хулигански?
— Ну мы и раньше уже были знакомы… Я с ним собирался боксировать, но Денни Уильямс Тайсона победил, и пришлось вызвать на бой уже обидчика Майка. Увы, моя мечта встретиться в ринге с Тайсоном не сбылась, а однажды раздался звонок: «Тайсон в Одессе». Я быстренько набрал номер его телефона. «Майк, — спросил, — ты в Украине?». — «Да», — он ответил. «Ну и как же ты мог приехать и мне об этом не сообщить? Если в Киев ко мне не заедешь, я на тебя обижусь».
Он прилетел, и я показал ему свой город, тряхнув стариной. Самая первая ведь профессия моя — экскурсовод: еще в советские времена я водил по Киеву группы школьников, которые приезжали изо всех уголков СССР. С огромным удовольствием вспоминаю, как это когда-то делал, и всем гостям представляю самый красивый город мира — тот, в котором живу.
Я провел для Тайсона прекрасную экскурсию по Киеву, и он очень был удивлен, потому что даже не представлял, какой это замечательный город. Помню, когда мы зашли в Киево-Печерской лавре в церковь, я обнаружил, что Тайсон идет босиком. «Майк, — спрашиваю, — а где твои туфли?». — «Оставил их перед входом», — последовал ответ, и тут я вспомнил, что мусульманам, вступая в мечеть, положено разуваться. «Это православный храм, — говорю, — у нас не принято перед входом туфли снимать, так что можешь обуться». Он отказался: «Нет, от нашей традиции отступать я не буду».
Вторая интересная история произошла, когда мы подъехали к той ладье с Кием, Щеком, Хоривом и их сестрой Лыбедью, которая недавно не выдержала хозяйствования молодой столичной команды и развалилась.
Возле этого символа Киева по традиции фотографировалось много молодоженов, и когда они увидели Тайсона, все решили запечатлеть себя с ним. Если он, великий и ужасный, уже здесь, как этим, спрашивается, не воспользоваться? Мы между тем пользовались услугами охранной фирмы, и, поскольку желающих оказалось немало, их к Тайсону не пускали. Они давай возмущаться: «Ну что же это такое? Вы Тайсона от нас охраняете», и тут я услышал, как один из охранников ответил: «Нет, ошибаетесь, мы не Тайсона от вас охраняем, а вас от него».
— Я знаю, что Льюис, когда однажды с тобой беседовал, проронил: «Я великий». Он и вправду велик или это обычное сотрясение воздуха?
— Веришь ли, я благодарен судьбе и благодарен Ленноксу Льюису: он дал мне шанс проверить мои навыки в противостоянии с одним из самых сильных боксеров современности. Говорю об этом осознанно, потому что никогда еще не пропускал так много ударов и ни в одном из поединков не выглядел так, как в бою против Льюиса.
— Все-таки…
— Да, но я, несмотря на это, выигрывал. Конечно, никто не знает, каким оказался бы результат, но я бы все силы приложил к тому, чтобы наша встреча в ринге завершилась моей победой. К сожалению, бой доктор остановил — если помнишь, большое рассечение было. Леннокс пообещал мне реванш, но потом, подумав, пригласил меня в Лондон. «Давай поговорим один на один, — предложил. — Ни адвокатов с собой не возьмем, ни менеджеров — никого: тет-а-тет». Я приезжаю, захожу в комнату переговоров и обнаруживаю, что там сидят Леннокс Льюис и… его мама.
— А ты, как назло, без мамы — да?
— (Смеется). Ну, мама так мама… Беседовали мы с Ленноксом часа, наверное, полтора-два, и все это время миссис Льюис, не проронив ни слова, сканировала меня глазами: снизу вверх, сверху вниз: я постоянно ощущал на себе ее цепкий взгляд. Наш разговор закончился, я уехал, а следом позвонил его промоутер Эдриан Огон. «Ты знаешь, — сказал, — поединка, скорее всего, не будет», и стало понятно, что маме Льюиса я не понравился.
— Не прошел тест у мамы… Интересно, а с кем тебе было драться сложнее всего? Кто оказался самым упрямым, наиболее стойким соперником?
— Думаю, один из самых тяжелых поединков был именно с Льюисом.
— Сейчас у многих только и разговоров, что о возможном твоем бое с Николаем Валуевым, но недавно ты громогласно назвал его трусом. Что случилось?
— У каждого человека в любом деле должна быть внутренняя составляющая, мотивация, желание достичь результата. Я, например, горд, что владею титулом, который принадлежал в свое время Мохаммеду Али, Майку Тайсону, Ленноксу Льюису, и когда Леннокс буквально за 10 дней до поединка предложил мне боксировать против него, поскольку у запланированного им соперника была травма, я не задумываясь сказал: «Да!». Финансовая сторона вопроса меня не интересовала — я просто хотел владеть этим титулом, а теперь возвратимся к Валуеву.
Николай свой бой проиграл и, не будучи чемпионом мира, должен долгое время ждать, не зная, получит он шанс боксировать или нет. Это с одной стороны, а с другой — коль уж многие зрители хотят этот поединок увидеть, я сделал ему предложение выйти в ринг, предоставил внеочередную возможность побороться за звание чемпиона мира.
Николай ответил, что готов, если его устроят финансовые условия. Я предложил ему миллион, он сказ
Дата интервью: 2010-09-07
