Потрясающий актёр и представитель старинного дворянского рода убеждён, что «каждый – дирижёр своей судьбы».Он снимается в кино – страшно сказать! – с 1955 года, а на сцене играет ещё дольше. И при этом он всегда разный: сегодня – комик, завтра – трагик, послезавтра – маленький человек с большими проблемами, а ещё через день – солидный начальник с минимумом мозговых извилин. Его называют «легендарным актёром», «вечным двигателем» и «человеком-метеором». И всё это соответствует истине на сто процентов
– Лев Константинович, это правда, что у настоящего актёра не бывает выходных, он всегда, даже на отдыхе, работает?
– Это полная глупость, конечно, но вы правы, голова никогда не выключается. Даже ночью иногда просыпаешься как от толчка и начинаешь записывать, что тебе приснилось. То есть мозг продолжает работать, не останавливается! Просто не может остановиться!
– Значит, талант – своего рода кара?
– Понимаете, какая штука… Я думаю, у хорошего инженера тоже ничего не отключается. И у учёного. Не-а! И у талантливого рабочего! Я вас уверяю! Ведь изобретают же к нескольким станкам целую систему зеркал, чтобы легче было работать. Но всё это – только у талантливого человека. Потому что у бездарного актёра ничего в голове не крутится. Нет, конечно, талант – это дар. Кара – наоборот, бездарность. Я точно вам говорю! Только вот за что кара – не известно.
– Но зато у бездарного человека ни о чём голова не болит. Ест, пьёт и живёт в своё удовольствие!
– Э-э, милый мой! Так ведь дальше идёт уже: «Му-у»…
– А ведь и точно! Но скажите: когда вы играете, – это маска или всё-таки вживание в образ?
– Конечно, в какой-то мере маска. Но и вживание. Потому что, если ты не приближаешься к истине в переживаниях, всё впустую. Ведь что такое вдохновение? Это же мазохистское чувство радости от того, что тебе подвластно что-то, не доступное другим! Вот вы знаете, когда-то я играл Снегирёва в «Брате Алёше» по Достоевскому. Там у меня – смерть маленького сына и похороны. И вы знаете, чего мне это стоило?
– Если вживаться, то даже страшно представить…
– Да! Однажды, совершенно случайно, я встал на весы, которые стояли у девчонок за кулисами. Встал до и после спектакля, смотрю – потерял два с половиной килограмма! Потом думаю: может, это всё же была ошибка?.. Поэтому на следующем спектакле проделал то же самое. И опять два с половиной килограмма улетело! А ведь в этой роли никакой физической нагрузки не было. Я не лазал по стенам, как в «Дон Жуане», не прыгал – ничего! Но если психологически переживать такую страшную ситуацию, наверное, это и здоровье частично уносит – как вы думаете?
– Но это же означает – отдавать профессии свою жизнь!
– А если ты не готов положить жизнь на эти доски, то и не выходи на сцену вообще! Иди куда-нибудь в другое место! Вы слышали, что есть английская шкала трудностей и затрат по профессиям? Актёр на каком месте? Не знаете? Сейчас скажу: на первом – шахтёры, на втором – лётчики-испытатели, на третьем не помню кто… На четвёртом гинекологи – это, наверное, связано с рождением детей. А на пятом – актёры! Это из тысяч профессий!
– Наверное, всё-таки я чего-то не понимаю. Что заставляет вопреки всему платить за возможность творчества столь высокую цену?
– Как вам сказать… Я в таком случае всегда привожу один пример. Идёт актёр по улице, встречаешь его и говоришь: «Как дела?» Он морщится: «Ужасно! Репетиции каждый день, ещё в двух картинах сразу снимаюсь. Приходится без конца мотаться в Петербург плюс на радио пишусь! Просто сил нет…» Через три секунды встречаешь другого актёра. Он тоже делает сморщенное лицо: «Ужас! Ничего нет! Не репетирую, не снимаюсь»…
Так вот, первому верить нельзя – кокетничает, мерзавец! Верить надо второму, у которого ничего нет.
– Ну, если говорить о востребованности, то вы, Лев Константинович, должны быть счастливы?
– Телячьей восторженностью никогда не страдал! В любом актёрском контракте есть обязательный, хотя и негласный, пункт. Он называется «Забвение». Поэтому каждый должен знать: то, что тебя забыли, – это нормально. Любой актёр, сколько бы наград у него ни было, однажды может уйти на покой и стать простым пенсионером. Если, конечно, ему не выпадет счастье умереть на сцене…
– Что-то нас с вами бросило в минор… Давайте попробуем переключиться. Скажите, когда вы впервые почувствовали себя актёром?
– Да никогда! Это само собой так получилось. У всех так получается. Ты попадаешь в этот круговорот, и тебя завертело. А чтобы с детства и осознанно… Во всяком случае, не знаю никого, кто, будучи пастушком, концом кнутовища чертил в придорожной пыли слово «театр»! Думаю, это ерунда.
– Наверное, вы правы. Но, видите ли, я всё никак не придумаю, как подступиться к следующему вопросу… Это правда, что вы из очень старинного дворянского рода?
– Ну да… И кавалер-девица Дурова Надежда из нашей фамилии. И цирковая династия, и много ещё других. Короче, родственниками Бог не обидел. Был даже такой, который ехал однажды из Минвод без гроша в кармане. Хотел уж было сразбойничать или казну ограбить. Но встретил Пушкина.
– Кого?!
– Александра Сергеевича. Пушкин затеял с ним игру в карты и проиграл. А потом сам же в письме Пущину наябедничал, что, мол, повстречался мне в дороге некий Дуров да и обставил в карты. А играл он нечисто, шельма. Вот так вот. Поэтому у меня к Пушкину имеется личная претензия.
– Как это? Ведь ваша фамилия благодаря ему навсегда останется в русской литературе!
– Да ладно. Это я так, шучу… Но если говорить про «навечно», то у меня гораздо более скромное желание – никогда не думать о куске хлеба. Потому что это унизительно!
– Ну что тут скажешь… Разумеется, обидно, что где-нибудь в Европе или в Голливуде звёзды зарабатывают миллионы, а у нас пожилые артисты перебиваются с хлеба на квас…
– Да всё понятно, и масса глупостей у нас, и масса идиотизма. Но ведь я поездил, посмотрел у них, за границами! И знаете что – не хочу так жить! Не хочу жить в ваших Амстердамах, где фиксируют однополые браки и марихуаной воняет на весь город! И в Америке вашей жить не хочу, где по улицам ходят пупсы, которые не только Толстого, даже своего Хемингуэя не знают! Нет уж, благодарю покорно! Россия – огромная, талантливая страна, и народ наш одарённый и духовно богатый! Кто ещё, кроме нас, умеет так радоваться каждому прожитому дню? Проснулся утром, за окном – дождь, а ты себе говоришь: «Как замечательно постукивает в окно замечательный дождик»…
– Лев Константинович, а чего в вашей судьбе было больше – труда или случайных удач?
– Всего. Я люблю такое определение: каждый – дирижёр своей судьбы. Человек строит свою судьбу сам, а блестящие же удачи – редкое ниспослание свыше. Очень редкое, и далеко не всем.
– Но вы-то его всё-таки получали?
– Знаете, однажды меня встретил на улице известный писатель и спрашивает: «Лапочка, как дела?» Я говорю: «Нормально…» А он как затопает ногами, как закричит: «Как вам не стыдно! Вы в жизни вытащили свой счастливый билет! Играете в театре, у вас замечательные роли. Вы должны были мне ответить: «Я счастлив!» – а не «нормально…» В общем, потопал так и убежал в праведном гневе….
– А вы?
– Растерялся. Но счастливее или радостнее после этого не стал… Счастье – это редкие фрагменты. Я видел на пляже в Болгарии одного счастливого человека. Он бегал и радовался всему: пил пиво – хохотал, хватал ракушку – снова хохотал. Все его стеснялись и прятались от него. Так что страшнее этого счастливого человека я ничего не видал…
Ну да ладно. Расскажу вам напоследок одну байку. Только я не знаю, смешная она или грустная. Ехал я однажды в Израиле мимо банановой плантации. И вдруг поймал себя на мысли, что мне неудержимо хочется украсть банан!
– Как украсть? Зачем?!
– А хрен его знает! Я и сам до сих пор не понял… Этих бананов там были горы! Но мне именно захотелось один украсть! Фигня какая-то…
Дата интервью: 2013-02-25
