Известный блоггер drugoi побывал на акциях протеста в Турции. О том, какие различия между российскими и турецкими подобными акциями, почему он считает ошибкой свое согласие работать в Координационном совете оппозиции, и как отбирает новости для своего блога, он рассказал в интервью.
– Рустем, вы только что вернулись из Турции, где были свидетелем акций протеста. Какие у вас впечатления от увиденного? Можно ли турецкие акции протеста сравнить с российскими?
– Скорее можно провести параллель между Путиным и Эрдоганом, тот же авторитарный стиль управления. Но, понимаете, Турция – демократическая страна, а мы нет. Мы никогда не жили при демократии, и до сих пор не живем.
Если и говорить о сравнениях, то Эрдоган, как и Путин, за последние десять лет сделал так, что вся пресса и телевидение находятся под жестким контролем. Все эти дни, когда была акции протеста, турецкие СМИ ничего не сообщали о них.
Если говорить о самом протесте, то могу сказать, что сравнение будет не в нашу пользу. Турки, особенно в крупных городах, очень неравнодушные, политизированные, имеют свое мнение. Эти те качества, которые я не могу отнести к качествам русских людей.
– Насколько известно, на этих акциях люди протестовали и против исламизации общества. Насколько, по вашим наблюдениям, этот процесс в Турции похож на российскую православизацию общества?
– Похоже, так как у власти находится исламистская партия. Она старается привести жизнь общества к религиозным понятиям. Например, недавно запретили продавать алкоголь с десяти вечера до шести утра.
Клерикализация в современном обществе, к которому мы относим Россию, и можно отнести Турцию, вызывает противодействие у образованной части населения. Это понятно и логично, потому что и в нашей, и турецкой конституциях есть статьи о свободе совести. Там сказано, что никто не может заставить человека верить в том, во что он не верит.
– Насколько активно ведут себя религиозные деятели Турции? Их так же, как и наших, можно увидеть в президиумах, на светских мероприятиях?
– Эрдоган может показаться таким простым чуваком, который может попить пива или сходить на футбол. Но он потихоньку закручивает гайки, и уже прекращается финансирование в области культуры и искусства. Он сказал: «Нам не нужен балет». В турецких театрах, к примеру, запретили к постановкам «Анну Каренину» и «Короля Лира». Не знаю, как это относится к исламизации, но косвенно это цензура, которая связана с сокращением светского поля.
– Чем же им Толстой с Шекспиром не угодили?
– Черт его знает. Непонятно. Это на уровне мироощущения: вот не нужен балет, и все. Наверное, это можно сравнить с борьбой Сталина с космполитизмом.
– Чехия очень атеистическая страна, в ней небольшой процент людей, посещающий храмы. За те несколько месяцев, пока вы живете в Праге, вы заметили, как церковь влияет на общественную жизнь в Чехии?
– Никак. Это общая тенденция в Европе. Во всех европейских странах, в том числе и Чехии, существуют католическая и протестанская церкви. Они никак не влияют на социальную жизнь, и не вмешиваются в дела государства.
В Чехии я не заметил такого влияния – ни попыток лезть в политику, ни что либо диктовать обществу.
Я могу судить больше по Норвегии, где прожил несколько лет. Там церковь – часть государства. При этом она незаметна в общественной жизни, как в России. Священники ездят на велосипедах, а не на «Майбахах». Церковь в Норвегии больше выполняет функцию благотворительной организации, помогает африканским странам. Это некий Красный Крест под маркой протестанской церкви.
– И при этом не чувствует себя ущемленной?
– Конечно, нет.
– Стало ли общество в Чехии более безнравственным?
– Наверное, чтобы это заметить, нужно прожить более долгое время. Недавно я был на крестинах ребенка моих друзей. Крестины прошли в монастыре. Потом священник вместе с нами пошел пить пиво.
Понимаете, церковь в России строгая, и требует от человека признать, что он виноват уже тем, что существует, требует от него покаяния за это. Дескать, все мы рабы божьи. Эта некая ортодоксальность, на мой взгляд, отталкивает человека думающего, критически относящегося к окружающему миру. Мне, например, в католической или протестанской церквях намного комфортнее, потому что я не чувствую, что там меня заставят каяться. Ни в протестанской, ни в католической церквях мне не станут говорить, что я виноват уже только потому, что существую, а в православной станут. Мне, как человеку либеральному и свободномыслящему, такая позиция претит.
– Когда какое-то время не живешь в России, то новости из нее воспринимаются отстраненно. Есть ли у вас такое чувство?
– В свое время я десять лет прожил в Норвегии. Однако, тогда ни коим образом не считал, и не считаю сейчас себя вне России. Я и сейчас не уехал бы. Это не значит, что я могу смотреть на то, что происходит в ней, отстраненно. Я все равно – там.
– Недавно вы, вероятно, наблюдали, как чешские власти организовывали работу по борьбе с наводнением. И – вы были в Крымске во время прошлогоднего наводнения. Какие есть различия в организации борьбы с последствиями стихии?
– Ой, ну какие различия. Вы же понимаете, что такое Крымск и что такое Прага. Это совершенно два разных мира, совершенно разные цивилизации. Мы до сих пор находимся по уровню цивилизации, на мой взгляд, находимся где-то в семнадцатом-девятнадцатом веке, эдакий феодализм. Причем, во всех отношениях – государства к человеку и человека к человеку.
Чехия – европейская страна, а европейская цивилизация уже решила для себя те вопросы, которые стоят перед людьми в России. Тут даже нечего сравнивать.
Я видел в Крымске несчастных старух, которые сидели на развалинах своих домов, и они прекрасно понимали, что никто и ничем им не поможет. Поэтому я даже не стал бы делать никаких параллелей между тем, что случилось в Крымске и Европе. Кроме воды никаких параллелей нет.
В Крымске было отчаяние, горе и полнейшая безнадежность. В Европе совершенно спокойная работа, участие государства в помощи и т.д, и т.п.
– Когда вы уехали несколько месяцев назад, в спину вам понеслись обвинения, что вы бросили работу в Координанционном совете оппозиции. Насколько они обоснованы или беспочвенны?
– Я могу сказать, что мое согласие участвовать в работе Координационного совета было ошибкой. Я это признаю, и что с этим делать не знаю. Выходить из состава совета считаю неправильным. Вместе с тем, не понимаю, что в нем делать в том положении, в котором нахожусь. Зачем я туда пошел – для меня большой вопрос.
– Нужен ли такой совет вообще, учитывая насколько разношерстная у нас оппозиция?
– Знаете, очень хорошо, что сейчас я съездил в Стамбул. В очередной раз понял, что такое наше оппозиция, и что такое оппозиция в Турции. Мне ужасно неловко и жалко, что наша оппозиция в сравнении с турецкой находится в той же ситуации, как ситуация с наводнением в Крымске и Праге.
– Вам не кажется, что в этой разобщенности оппозиции есть историческая традиция?
– Начнем с того, что мы никогда не жили в демократическом обществе. У нас был какой-то секундный исторический момент между Февральской революцией, когда страна избавилась от самодержавия, и октябрем. Вот это все что было в истории России демократического. Именно в этот период готовились провести Учредительное собрание, были разные партии, и был какой-то момент, когда все думали, что в Россия встанет на демократический путь. Больше такого не было.
Сейчас тяжело говорить, что у нас есть какая-то оппозиция в том смысле, в котором я ее понимаю. Для меня это часть демократического общества, например, как в Англии, где есть консерваторы и лейбористы. У нас такого нет, и, думаю, что никогда не будет. Для того, чтобы такое положение появилось нужны сотни лет, и Европа шла к этому последние четыреста лет. Так откуда у нас это возьмется?
Мы никогда не жили в обществе, где все решает демократическая процедура – выборы, где есть политическая борьба, и партии соревнуются. У нас есть только авторитарная самодержавная власть одного человека. Поэтому, жалко смотреть на то, что из себя представляет из себя наша оппозиция, она не жизнеспособна.
Мне кажется, что в ближайшие годы у нас ничего хорошего не может быть. И очень хорошо, что не будет. Потому что у нас не может быть, как в той же Турции. У нас все это превратится в кровавый бунт. Мы это уже видели после футбола на Манежной. Начнут крушить магазины, убивать людей, жечь машины.
– В последнее время все чаще, в том же ЖЖ, обсуждается вопрос об эмиграции, дескать, из России надо уезжать, особенно молодым. Вы поддерживаете такие настроения?
– Если мы говорим о молодых людях, то мне кажется, что есть какое-то безвыходное положение: и уезжать не надо, и оставаться тяжело. Уезжать можно, когда ты точно знаешь, что ты там будешь делать, что у тебя есть нужная профессия, или у тебя есть выдающийся талант. Уезжать просто потому, что ты не хочешь видеть то, что происходит, не нужно. Конечно, это противно, но я сам никуда не уехал бы. Я убежден в том, что жить нужно в той стране, где ты родился.
– Но жизнь-то одна, запасной нет. Какой смысл тратить ее на терпение?
– Да, это так, но проживать ее нужно там, где ты родился. Я нигде не ощущаю себя так, как в Москве, где вырос, и какой бы она не была ужасной и невыносимой. Именно в нем мне хочется жить.
– Вы часто бывали в поездках с президентом Медведевым. Вы чувствовали, что он именно тот президент, который нужен стране, или все- таки было ощущение, что он марионетка?
– Особенно запомнилась его поездка в Калифорнию, где он встречался с молодыми бизнесменами русского происхождения. Мы сидели в кафе, он рассуждал… Когда я наблюдал за ним, когда слушал его, мне казалось, что он очень умный человек, и прекрасно понимающий происходящее, с чувством государственного человека. Я как-то проникся этим чувством, и подумал, что он сможет стать новым лидером того, что сейчас называют креативным классом.
Но после 24 сентября..
– Это когда Путин сказал, что они с Медведевым договорились поменяться местами?
– Да. Когда произошла рокировка, я был очень разочарован. Я понимаю, в каком положении находился человек, но у меня до самого последнего момента теплилась надежда, что он поставит себя на место, на котором его ждали.
– Неужели вы не чувствовали, что за ним есть веревочки, за которые кто-то дергает?
– Понимаете, лидера делает его команда. Мы видели, какая команда была у Путина, и какая у Медведева. Практической никакой. У него были какие-то формальные права, данные ему конституцией. Но так как у нас нет ни права, ни конституции, понятно, что Медведев не мог опереться на них, и пойти на выборы, оторваться. Думаю, что он об этом сожалеет, но у него не было другого выхода.
– Как вы относитесь к тому, что сегодня началось повальное увлечение блогами?
– Нормально. Почему бы и нет? Пусть люди пишут, если у них есть желание. Социальные сети – это то, к чему мы пришли с развитием интернета, это совершенно новая, объективная, неспровоцированная коммуникация между людьми.
– Но в общей массе это все равно некое болото…
– В этом болоте, как вы говорите, периодически появляются какие-то интересные люди. Это как в искусстве или кино. Есть много художников, и есть Тициан или Дега.
– В начале года сотрудничество с вами прекратили крупные спонсоры. Это оказало влияние на ведение блога?
– Конечно, повлияло. Я лишился денежного вознаграждения, которое получал за свою работу.
– То есть теперь вы ведете ЖЖ, как обычный человек?
– Нет, я получаю какие-то деньги за рекламные посты, потому что это стало моей профессией. Не хочу заниматься чем-то другим. Стараюсь как-то выживать.
– Посещаемость вашего ЖЖ по некоторым данным выше, чем у самых авторитетных СМИ. Вы чувствуете ответственность за то, что пишите?
– Я понимаю, что мой блог читает много людей, но стараюсь об этом не думать. Я всегда пишу о том, о чем хочется писать. Понимаете, каждый человек думает об ответственности, но… Вот, допустим, когда человек идет по улице, он же не кидает кирпич в стекло. Не потому что он боится ответственности, а потому что он просто нормальный человек. Я нормальный человек, и никогда не буду писать какую-то гадость или глупость. Просто потому что я нормальный человек.
Кто-то приводит библейские заповеди – «не убий», «не укради». Получается довольно смешная вещь. Нормальный человек из без этих заповедей живет так. Разве я не убиваю и не краду потому, что так написано в Библии? Нет, конечно. Просто я нормальный человек.
Так и с блогом. Мне не нужно чувствовать ответственность. Я писал бы и для ста, и для десяти человек так же, как пишу для ста тысяч.
– Откройте секрет: как вы выбираете новости для своего блога?
– Черт его знает. У меня же все на картинке. Может, я хороший бильд-редактор, и умеют отбирать хорошие фотографии. Очень часто достаточно одной фотографии, чем десяти страниц текста.
Дата интервью: 2013-06-11
