Советский эстрадный певец.
– Яак, ваше исчезновение с эстрады было неожиданным. Или все-таки закономерным?
– Я ушел вовремя. Мне надоела вся эта работа и все, что было вокруг нее. Надоело много ездить, а я очень ленивый человек. До сих пор помню, что нужно было вставать в пять часов утра, чтобы успеть на первый рейс Таллинн-Москва.
– Но если вы такой ленивый, то что же двигало вами, когда вы шли на эстраду?
– Да ничто мной не двигало. Скорее, меня двигали, тянули.
– Сейчас вы выступаете?
– Нет. Два года назад мы с Тынисом Мяги сделали тур по Эстонии, пели в основном старые песни.
– Чем занимаетесь сейчас? Я слышал, что вы где-то преподаете?
– Преподавал. В музыкальном училище имени Георга Отса. Но недолго. Теперь просто живу. Я абсолютно свободный и независимый человек, ни с кем и ничем не связан.
– Вы занимаетесь бизнесом?
– У меня очень много разных дел, можно назвать это и бизнесом. Он все равно связан с музыкой. Мы делаем различные мероприятия, пластинки, концерты.
Много занимаюсь с молодежью. У нас, конечно, маленькая страна и шоу-бизнеса практически нет. Но первые ласточки уже появляются. В России их вряд ли знают, их знают больше в Америке, в Японии, в Австралии. А если исполнителем интересуются западные компании, предлагают контракты, согласитесь, это уже какой-то показатель.
– У вас есть желание выступить в Москве?
– Нет. Абсолютно нет. К чему все это? Я уже все забыл. Это прошлое. Я знаю, что можно на этом неплохо заработать, но, если честно, мне это ни к чему.
Недавно в Таллинне был Игорь Крутой, он предлагал сделать концерты в Москве. На НТВ есть какая-то программа про бывших, зовут меня, но я вряд ли соглашусь.
– И это все из-за вашей лени?
– Да.
– Вы следите за российской эстрадой? Что-нибудь изменилось в ней?
– Практически ничего. Как был плохой вкус, так он и остался.
– Но зато появились голые попки и ножки.
– Только и всего-то. Это все, что нового. Заметно, что в этой сфере крутится очень много денег.
Конечно, и раньше, и сейчас были и есть хорошие исполнители. Но меня лично никогда не интересовала дешевая эстрада. Мне нравятся группы типа «ДДТ».
– А Алла Пугачева?
– Это смешно. Особенно Алла Пугачева. Ей же просто уже нечего сказать. Она должна уйти. Это показал прошлогодний конкурс Евровидения. Просто грустно было смотреть. Извините, но я говорю то, что думаю, даже несмотря на то, что был с ней в очень хороших отношениях.
– Вы поддерживаете отношения с кем-нибудь из российских коллег?
– Ой, ой, редко. Я встречаюсь с ними только тогда, когда они бывают у нас в Таллинне. Встречался как-то с Володей Матецким четыре года назад, и то ли в Швеции, то ли в Финляндии, причем случайно. Очень хорошие отношения с Русланом Горобцом. В общем, у меня больше друзей среди музыкантов.
– Знаете, Яак, общаясь с творческими людьми, я пришел к грустному наблюдению: артисты не дружат с артистами, певцы с певцами. Почему так?
– Дело не в том, дружат или не дружат. Я нахожу общий язык с музыкантами. «Звезды» ведь все чокнутые, они все абсолютно чокнутые.
– Но, простите, вы тоже были «звездой».
– Да. И тоже был чокнутый. У меня тоже была «звездная» болезнь.
– У вас были проблемы из-за того, что пели по-русски?
– Да, конечно. Это считалось предательством. Ведь я десять лет был идолом в Эстонии и вдруг стал петь по-русски, считали, что я предал всех, уехав в Россию. В глаза мне, конечно, никто ничего не говорил, но я знал, чувствовал, что это никому не нравилось.
– А бывает так, что когда вы бываете дома один, садитесь за фортепьяно…
– У меня дома есть своя студия.
– …И поете свои старые песни?
– Нет, что вы! Я все забыл. Я не помню ни одной песни, ни одного слова из них. У меня даже архива своего нет. Мне это не интересно. Я поставил крест на своем прошлом.
– Странно, что у вас нет архива своих песен.
– Мне это не интересно, другим, наверное, интересно. Вот если бы я был писателем – ну, написал книжку, напечатал и зачем мне ее ставить дома в шкаф? Я что, читать ее буду?
– Но неужели вы совсем не помните своих песен?
– Смутно. Очень смутно.
– Какая атмосфера была в те времена за кулисами?
– Вот уж никогда не думал. Ну, наверное, были какие-то интриги, но я не знал об этом ничего, так как был человеком со стороны. В то время я был «национальным кадром» из Эстонии. Из каждой республики должен был быть свой представитель, свой болван. Ну, помните, из Казахстана была Роза Рымбаева, из Украины София Ротару. Все вместе мы должны были показывать людям, как хорошо мы живем.
В Москве были, конечно, свои игры, но мне не нужно было воевать за место в концерте или в «Голубом огоньке». Меня никто не мог заставить петь то, чего я не хотел. Везде я сам предлагал свои песни – нравится, берите, не нравится – не надо.
– Вы сами выбирали песни, которые пели?
– А из чего мне было выбирать, когда в ту пору моим основным композитором был Тухманов. Лучшего тогда не было. Ну, Раймонд Паулс тоже мне писал.
Но мне всегда были интересны молодые композиторы, и я исполнял их песни. А их очень не любили в Союзе композиторов. Говорили, что надо петь Френкеля, Фрадкина, Фельцмана. Я никогда не пел их песен и даже не знаю их.
В то время был молодым Матецкий, и его «Лаванда» была первой его песней, которая вышла в эфир с моей помощью.
– Сейчас на дисках Ротару исполняет эту песню одна, без вас.
– Ну что ж, мне это не интересно. Кстати, мы с Матецким долго думали, с кем эту песню спеть.
С Витей Резниковым (крестится) было очень тяжело, никак не хотели его пускать. Он столько раз караулил меня после концертов: «Извините, вот у меня песня есть». Мы поехали с ним в ближайший музыкальный магазин, и он мне целый час играл свои песни. Чтобы помочь ему, я, Михаил Боярский и Пугачева сделали маленькую пластинку с его песнями. Так мы открыли ему дверь.
У меня и сегодня есть какой-то спортивный азарт быть продюсером новых артистов. Если я вижу интересные данные, то, прежде чем рискнуть, думаю, стоит ли делать из этого человека приличного артиста или не стоит.
– Ошибались?
– Нет. Я уже поднял несколько человек.
– Вам не жаль, что Советского Союза больше нет, в той большой стране у вас были ведь большие возможности?
– Нет, не жаль. Мне удобнее жить в такой маленькой стране. Уютно, тихо, спокойно. Жаль вот, что с друзьями-музыкантами не так часто приходится общаться.
Что касается страны, то это было смешно. Что она развалится, было ясно всем, и вопрос был только во времени. Сейчас нам ведь смешно смотреть на Северную Корею. Но надеюсь, что Россия станет нормальной страной.
– Вы никогда не занимались политикой?
– Нет. Никогда в жизни. Ненавижу ее. Это такая грязная вещь.
– Что вы думаете о нынешнем строе в Эстонии? Мне рассказывали, что у вас очень много чиновников?
– Ну, так это все бывшие коммунисты. Но президент у нас то, что надо, это человек с мозгами.
– Проблема с русскими волнует?
– Абсолютно не волнует. Это больше, как я понял, интересует Москву. Если вы имеете в виду Закон о языках, то это ведь существует во всем мире. И вообще, национализм – это утрированная проблема.
– Ну Бог с ней, с политикой. Вы сказали, что очень ленивы, а на что не распространяется ваша лень?
– По гороскопу я Тигр, а тигр либо охотится, либо спит. Но если меня что-то интересует, то я занимаюсь этим делом, и не важно, с чем оно связано. Вот у меня дома есть студия, я могу пропадать в ней по нескольку дней. Это очень дорогая вещь, но я купил ее не для того, чтобы зарабатывать деньги, она для удовольствия. Мы делаем различные записи с музыкантами, и все, что связано с процессом записи, делаю сам.
– Какую музыку вы цените?
– О! Это длинный разговор! Мне нравится классика, и это просто случайность, что попал в легкий жанр. В современной музыке я как у себя дома, но, если честно говорить, то вся поп-музыка дерьмо полное.
– Пардон, но вы же сами этим занимались?
– Да уж, приложил руку…
– Вообще, Яак, странная вещь – многие исполнители согласятся с вами по поводу поп-музыки, но будут продолжать этим заниматься дальше.
– Это обычная музыкальная проституция. Кстати, это тоже одна из причин моего ухода с эстрады. Тогда стало появляться что-то детдомовское… «Ласковый май», кажется. Вот тогда я стал понимать: «Ну все, хватит. Если я останусь, то должен буду придерживаться того же уровня, а он будет все ниже и ниже». Так что я поступил честнее.
– Это правда, что вы совсем не даете интервью?
– Да, эстонских журналистов я посылаю подальше. Им уже не о чем писать. Они ищут скандалы, а беседовать просто ни о чем я не могу. «А вот, что вы кушаете? Какая у вас машина? Как вы живете?» Да кому какое дело, как я живу?! Оставьте меня в покое.
Я уже давно не хожу ни на какие презентации, юбилеи. Там бывает очень много фотографов. А что они делают? Например, я с кем-то разговариваю, не важно о чем, хоть о погоде. Потом журналисты берут этот снимок и пишут свои догадки: «А наверное, вот этот спрашивает вот у того: «Не знаешь ли ты, где можно ночью купить самые дешевые презервативы?» Что ж, это их работа, существует очень жесткая конкуренция, но мне этого всего не надо.
– Вот вы сказали, что не поете своих прежних песен. Ну, а дома, для себя, в кругу семьи бывает?
– Я никогда не пел дома. Зачем мне это надо? Два года назад, перед концертом, пробовал голос, и моя старая овчарка смотрела на меня, как на идиота.
– Вы очень много гастролировали. Есть город, с которым у вас связаны самые приятные впечатления?
– Не знаю уж почему, но это Ташкент. Если не ошибаюсь, то в нем я был двенадцать раз.
Кстати, я и в Казани был не раз. Даже помню, что у вас в центре города есть старинная прекрасная церковь, в которой находилась мастерская по ремонту очков. Кошмар какой-то! Ее восстанавливают теперь?
– Да. Спасибо, что помните наш город. Это приятно. Но, знаете, Яак, вы производите впечатление очень счастливого человека?
– Да, я счастливый человек и не жалуюсь на жизнь. У меня все в порядке и в личной жизни.
– Не поделитесь рецептом своего счастья?
– Для этого нужно десятки лет мучиться, чтобы потом жить спокойно.
– Чем же вы мучились?
– Ненавижу куда-то ездить, хочу сидеть дома. А меня постоянно, всю жизнь заставляли куда-то ездить.
.
Дата интервью: 0000-00-00
