Председатель конгресса еврейских религиозных организаций и объединений России.
– Зиновий Львович, как получилось, что простой советский инженер стал раввином?
– Это случилось, наверное, благодаря нескольким факторам. Прежде всего я вспоминаю своё детство в Каменском, это сейчас пригород Днепродзержинска. Мой дедушка было очень богобоязный – именно богобоязный, а не богобоязненный – человек. В субботу он надевал на меня кепку, и мы шли с ним в какой-то молитвенный дом около городского парка. Было очень страшно, потому что потом приходили милиционеры и всех уводили в милицию.
– За что?
– За то, что они молятся на квартире, тогда запрещалось молиться в частных домах. А это был дом резника – человека, который резал кур, уток. Милиционеры очень часто приходили и забирали всех, переписывали и потом отпускали. И вот я запомнил это: дед надевает на меня кепку, значит, опять нужно идти, потом опять придет какой-то дяденька, он опять будет кричать, и нас опять всех куда-то уведут. Этот ужас меня очень долго преследовал. Даже когда я приехал в Москву и поступил в Инженерно-строительный институт, я всегда помнил, что можно прийти туда, куда могут прийти другие люди в форме, что они могут тебя забрать, и неизвестно, выпустят ли обратно.
Я понимал, что нас забирают за то, что мы молимся. Я сам был маленьким и не молился, но уже понимал, что людей, которые надевают белые накидки – талиты – и начинают распевать на непонятном языке молитвы, забирают именно за это.
Но были и хорошие моменты, когда были праздники. Праздник – это всеобщее примирение. Кто-то кого-то не любит, кто-то кому-то изменяет или делает подлость, но к празднику все должны быть нарядно одеты, сесть за стол заплаканными, утереть слёзы, умыться и радоваться. Радоваться нечто большему, чем наша повседневная жизнь. Это меня особенно впечатляло.
Мой дед рассказывал мне: «Представь себе, сколько поколений было перед тем, как родился ты. Представь: сколько людей должны были прожить, размножиться, вырастить следующего, чтобы он смог продлить свой род. Трудно даже представить себе, как это всё происходило, мы даже не знаем их имён. Самое большее, что ты знаешь, это своего прадедушку, а дальше ничего не знаешь, даже облика не можешь представить. Представляешь, какая длинная цепочка получается? И в Пасху за столом нужно подумать: что твои слёзы и твои обиды? Пасха – это спасение от смерти. То есть продление рода. Мало того, что ты живешь. Если ты мужчина, то ты должен найти женщину, соединиться с ней, оплодотворить и она должна родить от тебя. Это и есть символ того, что род продолжается». Это было мне очень интересно.
Дедушка объяснял, почему надо перестать дуться друг на друга. Он говорил: «Посмотрите, как прекрасна жизнь! Она есть миллионы, а может, и миллиарды лет, а мы живём одно мгновение. Сегодня праздник, порадуем друг друга, наливайте вишнёвку!»
Так я стал понимать, что такое религия.
– И что это?
– Религия – это быть богобоязным, быть скромным, не хапать и думать не только о своей семье, но и о других. Религия – это образ жизни. Конечно, это и молитвы. Но мой дед учил меня не делать из молитвенника идола. Ведь это песни, которые когда-то кто-то написал, а мы их поём. Но самое главное – это твои мысли. «Самая главная молитва, – говорил он мне, – это твоё молчаливое размышление, когда никто не знает, о чём ты рассуждаешь, чего ты хочешь, что тебя тревожит». Вообще молчаливая молитва – это самая сильная молитва. Что может быть сильнее её? Только поступки.
Еще один важный момент был в моей жизни, когда я переписывал Тору. В те годы она не издавалась на русском языке, а иврита я тогда не знал. Мне удалось достать венское издание 1876 года, и я переписывал его целыми днями. Это было после первого курса на каникулах. А в Москве я часто ходил в синагогу, слушал пение, и это очень мне напоминало детство.
– А зачем вы в 1972 году какой-то подпольный кружок организовывали? Или вы были не один?
– Если дедушка подарил мне иудаизм, то отец – страсть к писательству. Когда мне было пять-шесть лет, каждый вечер у нас собиралось несколько мальчишек, и я был, как бы сейчас сказали, шоуменом – я придумывал всякие истории, импровизации, некие сказки, и каждый из нас в них был героем.
Когда я учился в Москве, то жил в общежитии на 2-й Мещанской, это бывший дом сирот, который построили еще, кажется, при Петре Первом. Там были огромные комнаты на 16 человек, и каждая койка была не просто койкой, а целым миром. Это было очень интересно, но я искал способы уйти из этого мира, развеяться. Я ходил в синагогу и очень быстро нашел там друзей. В основном это были люди, которые хотели уехать в Израиль. Я лично никуда уезжать не собирался – не потому, что боялся чего-то, а просто мне было очень интересно в Москве, мне было этого достаточно, и я не понимал, зачем нужно куда-то еще уезжать.
– Кстати, почему тогда уезжали евреи? Неужели все было так плохо?
– Уезжали в основном москвичи, не те евреи, которые жили в провинции. Уезжали те, кто не могли оценить всю красоту Москвы, а это очень красивый город. Я во всём мире побывал, на всех континентах, но красивей Москвы не видел. Правда, могу сказать, что мне нравятся портовые города, там есть море, океан, простор… Но Москва очень душевная, огромная, тут всё можно найти. Любой человек может найти тут занятие и место. А те, кто уезжал, искали что-то лучшее.
Были, конечно, и политические мотивы. Люди не могли видеть этого тупого Брежнева. Хотя если не можешь видеть, то не смотри. Они уезжали и надеялись, что там намного лучше, легче и красивее жизнь. Но получалось так, что человек работал тут главным инженером, а там каждое утро за ним и таким, как он, приезжала машина в пять утра и развозила их по перекресткам, где они считали, сколько машин за день проехало через этот перекрёсток.
– Зиновий Львович, так что же за полуподпольный журнал вы делали в семидесятых?
– Первый журнал, в котором я напечатал свои рассказы, был журнал «Тарбут» («Культура»). Это был такой журнал, который рассказывал в основном о еврейских праздниках. Он печатался на машинках, на папиросной бумаге, его переписывали. Но этот журнал был не таким популярным, как «Евреи в СССР», который издавали мои друзья Александр Варнель, Виталий Рубин, потом Марк Азбель.
– КГБ, наверное, интересовался вами?
– Да, однажды даже на работу в «Гипрорыбпром» ко мне пришли два молодых парня, интересовались зарплатой, на что жалуюсь. Потом говорят: «У вас двойная жизнь: днём в институте вы комсомолец, а по выходным с антисоветчиками общаетесь, журнал издаёте». А мы тогда с моим другом Ильёй Эссом организовали кружок по изучению Библии. «Нас, – сказали они мне, – это не устраивает, Зиновий Львович. Вы или уезжайте, или кончайте со всем этим». На что я им ответил, что уезжать никуда не собираюсь и веду такой образ жизни, какой веду, и ничего дурного в этом не вижу.
– Но испугались, наверное, визитёров?
– Нет. А чего мне бояться-то было?
– Как? Ну КГБ всё-таки!
– Вот если бы мне сказали, что ко мне придут вечером, я бы боялся весь день. Если бы сказали, что придут через месяц, то весь месяц боялся бы. Самое страшное – ожидание. А если тебя уже в тюрьму посадили, то чего уж тут бояться?
– Но вы не только журналы организовывали…
– В семидесятые я собирал маленьких детей, и мы организовывали мини-спектакли, сам писал для этого сценарии. Но самым важным событием было то, что в начале восьмидесятых в своей квартире я открыл молитвенный дом, в обычной квартире на 14-м этаже. Иногда собиралось по двадцать человек. И вдруг я почувствовал, что богослужения надо делать так, чтобы всем было всё понятно и интересно.
Я стал понимать, что молиться нужно на русском и на иврите. На иврите – песни, важные молитвы, речитатив, чтение – на русском. Я стал понимать, что нужно не просто молиться, а чтобы каждый произнёс по какому-то тексту для того, чтобы обратить на себя внимание. Когда я выступаю с главой из Торы, то это должно быть захватывающе. Пусть собравшиеся что-то узнают о себе через эту главу, пусть они почувствуют, что Библия – это не рассказ об Аврааме или Моисее, а их история, и она о сегодняшнем дне. Всё-таки мы собираемся не на историческом факультете.
– Меня удивляет: вы так всё интересно и даже с улыбкой рассказываете о том времени, как будто бы и не было никакого антисемитизма в СССР. Или это преувеличение?
– А может, по-другому спросить: был ли страх? Например, мне звонят: «У Ильи Рубина обыск». А у него моя книга, сборник моих рассказов. Вот это было страшно, потому что было неизвестно, забрали его или нет.
После того как пришли ко мне на работу, я тут же собрал все свои рукописи в чемодан и рано утром уехал в Днепродзержинск. Приехал к матери, отдал его ей и попросил сберечь. На следующий день она с моим братом всё, что я оставил, сожгли. Так что самое страшное КГБ – это близкие, свои родные.
– Так всё-таки был ли антисемитизм политической картой? Ведь не секрет, что США использовали еврейский вопрос как козырь в борьбе против СССР.
– Я не знаю, кто кого использовал. Может быть, кто-то кого-то и использовал. Евреям казалось, что они используют всех.
– А на самом деле?
– А на самом деле все их использовали. Только когда они уехали, они стали понимать, что для них значила Россия.
– Мне рассказывали, что в Израиле очень заметно превосходство евреев над другими.
– Большинство евреев в России – это москвичи. В СССР они не были религиозными, и они не могли теоретизировать своё превосходство над другими. Большинство евреев жило рядом с русскими, а в Москве вообще каждая вторая семья была смешанной. В 50-60 е годы евреи и слышать ничего не хотели о синагоге, а уж тем более чтобы еврею указывали на то, на ком он должен жениться – на русской или на еврейке.
Этнической проблемы в большинстве случаев не было. Я не говорю, что её не было у всех. У некоторых был комплекс. Расцвет ореола Израиля шёл одновременно с расцветом диссидентства и демократизации в России. И в демократы шли евреи. Потому что еврей – это как бы не то что профессия, а призвание. Да, еврей – это призвание, это – «другой». Я помню, как путали значение слов «диссидент» и «сионист», это почти равнялось: диссидент – значит сионист.
Ну и соответственно кто мог прислать приглашение на выезд в Израиль? Ты только фамилию свою скажи и тут же получишь его от дяди или от тёти. Да не только приглашение, но и посылку с шубкой, джинсами. А если ты человек совестливый, то будешь думать: «Раз я надел джинсы, то, значит, надо ехать». Неудобно как-то отказываться. Шаг за шагом это затягивало. Это с одной стороны. А с другой стороны, смотришь: одного жидом назвали, другого тоже. А как поступили с генералом Григоренко?! Боже мой! Сахарову снежком кинули в голову у памятника Пушкину! Всё это возмущает. Да и на работе как-то не так смотрят. Начинаешь себе в голове накручивать и думать, что Израиль – это рай.
На самом деле там нет никакой русофобии и ненависти к неевреям. Израиль, как может, так и борется за то, как выжить. Но я тут не судья. Русским евреям там хуже всего, им приходится быть жёстче, чтобы найти место.
– Один знакомый антисемит – простите, куда уж без них – сказал мне: «Вот ты задумайся: только у евреев есть определение других народов одним словом «гой». Он убеждал меня, что это оскорбительное название неевреев.
– Это неправильно он вам сказал. Гой – это народ. Впервые такое определение встречается относительно самих евреев. Потом украинские евреи стали так обзывать не евреев. Может, потому, что нужно было как-то обозначать тех, кто не еврей.
– То есть это не означает пренебрежительного отношения к другим?
– Нет. Но они ещё говорили: «А, вот гойка!» или «шикса», это переводится как «б…ь». Но было это пренебрежением? Скорее всего, скажу вам, был страх. Ну что такое, считали они, русская семья? Там пьют, бьют, грубые люди… А себя они считали деликатными, копеечку берегли для детей. Отдавать мальчика в русскую семью не боялись, а вот девочек боялись, жалели их. Главное, чтобы их не били. Тем более что евреями считаются по матери.
Другой вопрос, почему евреев не любят русские антисемиты…
– Позвольте, но бывают ещё и немецкие.
– Да, они разные бывают. И еврейские бывают.
– ?!
– Среди евреев антисемиты ещё те – будь здоров!
Но, честно говоря, если антисемит ненавидит двухлетнего ребёнка за то, что он еврей, то для меня это больной человек. Можно ненавидеть конкретных воров, нечистых на руку людей.
– Эйнштейн говорил: «Антисемитизм везде, где есть евреи. Это как тень еврея».
– Да, это не потому, что еврей лучше окружающих его людей, а потому, что он пытается сохраниться как еврей. Есть ещё одна мысль по этому поводу, которую я хочу вам сказать.
Господь открыл для евреев, что он – Господь. Такие пророки, как Моисей, поняли, что Господь есть причина всего, что существует. Господь – это законы. Всё вокруг нас – это Господь, рабами которого мы являемся. Мы должны понимать, что все мы связаны друг с другом и если у вас что-то болит, то это должно быть и моей болью.
Всё связано между собой. Так говорил Господь. Так учили пророки, из которых потом появились иудеи, которые решили почему-то держать это понимание у себя дома. Как жар-птицу. Но появился Иисус Христос, который сказал: «Это нужно отдать всем». Больше он, по-моему, ничего и не сделал, кроме того, что сказал, что этот огонь нужно отдать всем людям.
– Есть один сайт, не буду называть его, так там на видном месте выделенным шрифтом сказано, что «фамилии евреев на сайте выделены синим цветом». Если честно, то меня это покоробило. Это-то зачем?
– Я знаю этот сайт, про который вы сказали, и не очень его люблю. Там в свое время и про нас гадости всякие писали. Всё это, знаете ли, борьба между КЕРООРом (конгресс еврейских религиозных организаций и объединений.- А.М.) и ФЕРООРом (федерация еврейских организаций и объединений России.- А.М.). Но для меня это дико. Слава богу, что в газетах мы все одним цветом.
Потом я вам скажу, что фамилия сегодня ничего не значит. Может даже так получиться, что Рабинович окажется русским. В России парадоксальнейшая ситуация! По ортодоксальному стандарту еврей тот, у кого мать еврейка. И если папа, например, Абрамович, а мама Нина Ивановна и она не еврейка, то их дети не считаются евреями.
Кстати, Березовский не еврей – у него мама русская, Ходорковский тоже не еврей по той же причине, у Гусинского и Абрамовича жёны русские, и их дети, конечно же, не евреи.
– Насколько я знаю, в Израиле принят закон об этом – кого и как считать евреем. Скажите, а это действительно так важно?
– В древнем Израиле дети считались по отцу. Почитайте Библию, там матерей-то упоминается раз-два, а всё остальное: «У Иакова родилось 12 сыновей, у Исаака – столько-то сыновей, у Моисея – столько-то…» Заметьте, у Моисея, а не у его жены.
Но есть объяснение такому закону. Дело в том, что в средние века было очень много еврейских погромов, очень много мужчин убивали, а женщин не трогали. То же самое бывает и с животными, когда самцов истребляют, а самок не трогают. Кто отец детёныша, неизвестно. А чей детёныш? Самки. Так же было и с евреями, женщин насиловали, мужчин убивали. Так стало считаться, не важно от кого родит еврейка, но если родила – это еврейский ребёнок.
Вот эта норма принята в Израиле. Но есть и другой закон – о возвращении, о том, кто имеет право приехать в Израиль. В этом случае считается и по отцу тоже, даже если у вас только дедушка был евреем, а все остальные русские.
– В одном из своих интервью вы сказали, что ассимиляция для евреев страшнее, чем антисемитизм. Правда евреям в России угрожает ассимиляция?
– В общем, да. Это самая большая угроза, и дело тут вовсе не в антисемитизме, а в самих себе. Нужны внутренние ресурсы, нужен талант, чтобы показать еврейскому мальчику или еврейской девочке, что такое еврей и что евреем быть хорошо. Как ни странно, это их совсем сегодня не волнует, они заняты какими-то другими делами. Даже когда они идут по улице и видят надпись на стене «Смерть жидам», они не воспринимают её по отношению к себе.
Мне кажется, что еврейским лидерам сегодня нужно решить: что есть хорошего у нас такого, что мы могли бы дать другим и что могло бы нас самих сохранить как евреев? Тогда ассимиляция остановится. А если этого не будет, то через два поколения ни одного еврея в России не найдёшь. Вернее, ни один еврей не откликнется, не придет в синагогу.
Мне кажется, что мотором еврейского общества должны стать раввины. Также мне кажется, что будет лучше, если раввинами будут евреи-офицеры или служащие. Вот представьте себе, что военно-морской капитан стал раввином. У такого сразу будет видно, что он человек ответственный, у него награды за боевые заслуги, он патриот России, таки и президенту будет приятно пожать руку такому человеку. К тому же плюс – он богобоязный.
– Насколько много сегодня религиозных евреев?
– Этого никто не знает. Даже если вы спросите у русского или татарина, религиозны ли они, думаю, что они вам не ответят. На самом деле это просто жизнь. И иудаизм такой же, как мы – евреи.
Искусство любой религии – адаптироваться к окружающему миру, иначе она просто не выживет. Самое ценное зерно всё равно остаётся. Она должна помогать молодому человеку, а не тянуть его обратно. По-моему, когда религии зарождались, они именно такими и были. Они несли грамотность, чувство самопожертвования, единства, любви к другому.
Но, по-моему, нет чёткой границы, отделяющей религиозных людей от нерелигиозных. Каждый человек рождён от отца, матери и Господа Бога. В то же время религия не ограничивается храмом. Это, может быть, лучше других поняли мусульмане, потому что они и в быту остаются мусульманами. А у нас если ты ходишь в синагогу, то – религиозен, а если не ходишь, то уже не религиозен. Вот православие – это русский образ жизни.
– Я бы не сказал, что пьянство – это религия.
– Ну, меру надо знать… Вот и в Библии написано, что дети Аарона, которые слышали Бога, напились, вошли в святая святых и там угорели. Да и наш праотец Ной первое, что сделал после того, как закончился потоп, – сажает виноград, делает вино, напивается с сыновьями, да так, что они его кастрируют.
В иудаизме, как и в христианстве, вино имеет важное значение, им освящают праздники. Вином мы благодарим Господа за праздники. Но меру надо знать!
– Один священник сказал мне, что если православный не бывает в храме на Пасху, то он уже не православный.
– Еврей, даже если он не ходит в синагогу, всё равно остаётся евреем. Даже если еврей пошел в церковь, то и в этом случае он остаётся евреем.
– А почему у иудеев такое неприязненное отношение к христианству? Правда ли, что в Израиле запрещено крестить и что могут быть какие-то неприятные последствия за это?
– К сожалению, если еврей принимает христианство, он лишается права на эмиграцию в Израиль. Даже как турист он не может поехать в Израиль. По галахическому, то есть религиозному, закону если еврей решил вернуться в иудаизм, то ему достаточно прийти в синагогу и покаяться. А вот с Государством Израиль сложнее.
– В чём принципиальное различие между иудаизмом и христианством?
– Иудаизм считает, что Завет, данный на горе Синай, действует и будет действовать. И больше ничего не может быть, кроме того, что Господь есть причина всего, что сущее. Христианство же говорит, что есть ещё Новый Завет, который дал Христос и его ученики. Но евреи это не принимают.
Я думаю, что Христос всё, что сделал, так это сказал, что этот закон для всех, не только для евреев. Видимо, это и в самом деле закон для всех. Если евреи верят, что Господь един, то он для всех Господь. Если он дал заповеди, то дал их для всех. Но некоторые заповеди он дал только для евреев. Например, соблюдение субботы.
Есть ещё одно различие. По закону евреи считают, что святая земля там, где прошел своими ногами Авраам, – от Евфрата до Нила. Христиане же утверждают, что святая земля везде, где рождается человек.
Есть ещё одно отличие. Евреи не выбирали Бога. Он сам их выбрал. Другие же народы были перед выбором: принять иудаизм или христианство, а может, ислам? И они выбирали.
Но, по-моему, все люди одинаковы и каждый что-то выбирает в своё время. В моём понимании Господь делает то, что хочет делать человек, Господь хочет то, что хочет человек. Каждый человек – это маленький Господь, как и каждое сущее.
– Даже Гитлер или Сталин?
– Они плоть от плоти наша кровь. Но у них была болезнь. Среди нас ведь так много сумасшедших.
Если продолжить о различиях, то раввин не может отпустить грехи. Он вообще мало что может. Он может рассказать опыт других или своё понимание ситуации. Он не может сказать: «Делайте вот так!» Он может только посоветовать: «В таких случаях, может быть, надо сделать так-то». Человек сам решает, как поступать. Он сам судья своим поступкам, он и Господь.
В иудаизме нет посредника между Богом и человеком. В христианстве священник может отпустить грехи. Иудеи этого не принимают. Но подчеркиваю, что иудеи, а не евреи, потому что есть много евреев, исповедующих христианство. Иудеи также считают, что все они – это как одно тело. Не зря же Гитлер расправлялся с ними так, как будто они одно и то же, – уничтожал под корень.
Христианство считает, что в распятии Христа есть некая жертвенность, этим этот человек взял на себя все грехи и страдания тех, кто в него верит. Иудеи, как я уже сказал, это как одно тело, и если с кем-то происходит несчастье, то это – несчастье со всеми. Нет такого человека, который взял бы на себя грехи других и тем самым освободил их от греховной жизни.
– Не секрет, что в РПЦ достаточно антисемитов. Одну из причин мне назвал священник Михаил Ардов, хотя он вовсе не антисемит – якобы по какому-то преданию Антихрист будет из евреев или иудеев.
– Я попробую объяснить это. Христианство родилось как реформированный иудаизм. Те же иудеи, которые ходили в храм, стали учениками другого иудея, раввина Иисуса Христа. Их привлекал его либерализм. Если евреев наказывали за то, что они в субботу собирали колоски пшеницы, то он разрешал это делать. Если блудных женщин побивали камнями, то он говорил: «Кто из вас без греха – брось камень первым». Те синагоги, куда он приходил, были битком набиты народом, эти люди приветствовали новое учение. В те же синагоги, где молились нереформированные, скажем так, иудеи, стало меньше ходить людей. Соответственно стало меньше пожертвований. И раввины попросили увести Христа и его паству куда подальше, чтобы им спокойно жилось… Это, конечно, шутка. Если серьёзно, то у христиан не должно быть антисемитизма.
– Быть-то не должно, но он есть.
– Да, он есть, но мало. Так же как есть и русофобия. Это всё по неграмотности. Крупные священники не антисемиты. Другое дело, что в миру есть другие люди…
– Мне кажется, что вы чего-то недоговариваете.
– А может, и не надо?.. В иудаизме нет понятия Антихриста. Это же совсем другая религия. У него нет такой задачи – родить Антихриста. В иудаизме есть ожидание прихода мессии. А христианство признаёт Христа мессией. Ортодоксальный иудаизм говорит о том, что мессия придёт. Другие иудеи вообще сняли этот вопрос.
– Я вас, наверное, измучил неудобными вопросами, но все же позволю себе ещё один. Так уж исторически сложилось, что самые большие капиталы в России сосредоточены в руках людей далеко не с русскими фамилиями – Фридман, Абрамович, Березовский… К тому же вы сами заметили, что не все нынешние капиталы праведные. Скажите, а это не бросает тень на еврейский народ?
– (Вздыхает.) Я бы так сказал – это общая беда и всей России. По традиции считается, что в России лучше всего деньги сберегают евреи. Если уж кому быть главным бухгалтером, так это еврею. С тех пор как евреев изгнали с земли Израиля, землю им не давали. Чем они могли заниматься? Ростовщичеством, торговлей, банками, но не крестьянами или землей.
В 90-х годах, когда началась приватизация, выбирали комсомольцев-евреев, таких как Ходорковский, Невзлин, таких учёных, как Березовский. Считали, что они деньги не пропьют. А получилось то, что получилось. Для меня Березовский еврей, но он не галахический еврей. Ведь он даже принял православие. То же самое и Ходорковский. К нему в тюрьму приходил раввин и говорил: «Если ты признаешься, что ты еврей, мы начнём за тебя бороться». Он ответил: «Нет, я не еврей».
Но я никого из них не оправдываю. Мне жалко всех. Если бы все решалось без страданий человека, как это было бы прекрасно! Да и большинство в России не знает, кто такой Ходорковский, не жаждет его крови и его страданий. Также, наверное, никто не хочет, чтобы и Березовский истекал кровью.
Что же касается тени… Я не могу сказать, что это бросает тень на всех евреев. Когда это будет доказано в суде, что они воры, тогда можно что-то сказать. Если взять статистику, то евреев среди самых богатых не так уж и много. То, что они первые в списках, что ж, Бог дал им талант приумножить всё. К тому же они люди команды, не всё они делали одни.
Я знаю, что среди евреев есть нечистые на руку. Вот это действительно бросает тень на еврейский народ, потому что каждый еврей «сторож брату своему». То есть все отвечают за одного и один отвечает за всех. Но большинство – это просто бедные, нормальные люди, как везде.
– Зиновий Львович, признайтесь: а хорошо быть евреем?
– Да, хорошо. Мне хорошо. (Улыбается.) Потому что я не простой еврей, я ещё и Коган, то есть священник. В праздники мне полагается благословлять людей.
Что касается простых евреев, то простой человек должен радоваться тому, что есть, а задача духовных лидеров, хранителей традиций, передать им самое хорошее, чтобы они могли быть самыми счастливыми людьми.
Раньше гордились тем, что могли уехать: «Вот ты, Ваня, уехать не можешь, а я могу». Ваня чесал репу и думал: «Ё-моё, родились вместе, вместе выросли… ну и уезжай, гад!» Сейчас же, когда и Ваня, и Маня могут поехать куда угодно, то гордиться вроде бы нечем. Поэтому мне кажется, что не нужно гордиться, кем ты родился. Должна быть гордость за собственные достижения. Гордость, наверное, и есть счастье.
Может ли еврей быть сегодня счастливым в России? Может. Если у него достаточно энергии для того, чтобы не только брать, но и давать другим лучшее из всего, что вокруг, и не только еврейское.
Дата интервью: 0000-00-00
