Советский писатель, главный редактор газеты «Завтра» (бывший «День»).
– Александр Андреевич, когда мы с вами договаривались о встрече, вы назвали Казань третьей столицей России. Мне раньше не приходилось слышать что-либо подобное. Что это за идея?
– Мой друг и автор моей газеты Александр Дугин недавно побывал в Казани, и сейчас он готовит целую полосу. Идея, что Казань – третья столица России, не моя, а его. Но она, в принципе, справедлива. Потому что в остатках Российской империи, которая сегодня называется Российской Федерацией, исламско-татарская компонента очень сильна. Она нарастает, татарское самосознание перестаёт быть региональным, оно превращается в огромную общероссийскую тему. Может быть, это и опасно, но, с другой стороны, наполняет чашу нового российского времени своей энергией, своей силой, своими соками, своей экспансией. Поэтому Казань всё больше становится культурно-религиозным центром, важным не только для Поволжья, даже не для самой России, а для огромного ареала близлежащих тюркоязычных народов.
– Я помню, раньше был хороший писатель Проханов, он был редактором хорошего журнала «Советская литература», который я любил и собирал. Потом появился оппозиционер Проханов, издававший сначала газету «День», потом газету «Завтра». Простите за замечание, Александр Андреевич, но почему критика в ваших газетах часто опускалась до самого бульварного уровня?
– Представьте, как расстреливают человека… Это не критика, это состояние человека перед расстрелом. Он может послать на х… того, кто его расстреливает, может показать ему свой член. Ведь его же расстреливают! Критика палачей, которые уничтожили мою Родину, не может быть вульгарной и экстремистской.
– Но ведь можно как-то и приличнее быть перед расстрелом. Например, не посылать туда, куда вы сказали, а вскрикнуть «Да здравствует товарищ Сталин!»
– У всех есть разные формы крика. Не могу же я крикнуть «Да здравствует Горбачёв!» Сталин – это эпоха. Я – человек советский, живу в категориях советской красной империи, где Сталин – один из компонентов, но далеко не важный.
Смысл разрушенного Советского Союза был не в том, что в нём было сделано, а в том, что ему предстояло сделать в мире с той огромной потенцией, которую он накопил, и был готов сделать рывок в двадцать первый век. В Советском Союзе накопилось очень много проектов, идей, задач, много научных, национальных и философских школ. Всё это было не в стадии сперматозоида. Это был эмбрион, он вырастал. И его убили, проткнули раскалённый штырь, шомпол сквозь дряхлую кожу нормативного социализма и убили цивилизацию будущего. И это невыносимо! Поэтому-то я кричу не «Да здравствует товарищ Сталин!», а другие слова.
– Вам не грустно жить в современном мире, где есть компьютеры, хорошие машины, хорошие рестораны, всё то, чего не было при советской власти? Вам не грустно быть таким старомодным мамонтом?
– А разве я похож на старомодного мамонта? Давайте посмотрим – носки у меня от Версаче, я работаю на компьютере, объездил весь белый свет. Да, в Москве есть прекрасные компьютеры, роскошные игровые автоматы, роскошные бары и великолепные длинноногие бляди. Но при этом в Заполярье каждый день умирает один супергород. Чем был интересен Советский Союз? Не было блистательных банкиров с перстнями, но каждый год строился город…
– И никому не было интересно, как там жили люди – получали они четыреста граммов колбасы по талонам или могли купить её без очереди.
– Я понимаю, они жили ужасно. Они были бедные, соплявые, волосатые, но они строили атомные бомбы.
– И вы защищаете это?
– А вы считаете, что они всегда были такими соплявыми? Вы считаете, что Гагарин – козявка? Королёв – козявка?
– Гагарин был один…
– Королёв – это супергорода, роскошные города, города солнца. Была блестящая советская интеллигенция, которая могла делать супермашины. Как они жили? Они жили нормально!
– Побойтесь Бога, Александр Андреевич! Вся страна жила на талонах.
– О чём вы говорите! Я ни разу в жизни не использовал ни талоны, ни карточки.
– Потому что вы жили в Москве.
– Ну да. Но теперь-то их нет.
– Так чего вы всё-таки защищаете-то, крича в лицо палачам матерные слова?
– Я защищаю русскую советскую интеллигенцию, которая предлагала сегодняшнему миру, находящемуся в распаде, альтернативу.
– Какую?
– Объясняю. Сегодня в мире выстраивается технотронный фашизм, при котором только один миллиард людей может носить перстни и носки от Версаче, а остальные две трети должны быть уничтожены. Россия умирает со скоростью один миллион человек в год. Население России, которое живёт сегодня не по карточкам, умирает с такой вот скоростью. Очищается жизненное пространство. Это для меня невыносимо.
Советская цивилизация была цивилизацией колоссального технического прорыва в грядущее. Создавались научные супершколы. Теперь они уничтожены. Потому что не может быть двух центров в мире. А теперь их создаёт Америка.
Убита целая цивилизация, огромная суперкультура. Советская цивилизация вбросила в мир идею справедливости, а не иерархии. Сейчас мир выстраивается по иерархической лестнице.
– А может, так должно быть?
– Может быть. Но почему у вас два глаза? Вот выкинуть вам один глаз? Может, так и должно быть? Зачем людям два глаза, ведь мог же быть и один? И вообще, зачем вы существуете? Вы – лишний! Да, вам удалось что-то сделать в жизни, но по статистике вы – лишний, вы не нужны новому человечеству. Но вам повезло – вы попали в число, которое живёт в инфраструктуре.
Кстати, эта инфраструктура миллиардеров очень большая, в ней многие умещаются. Умещаются парни, возвращающиеся из Чечни. Они идут в охранники Березовского и получают хорошие деньги, ездят на «БМВ». Да, кому-то повезло, кто-то вошёл в эту инфраструктуру, где живут манекенщицы, модельеры, проститутки, киллеры, менеджеры. Но большинство не попало в неё и выбраковывается, умирает со скоростью один миллион человек в год.
– В Древнем Египте были фараоны и рабы. Сколько лет прошло – всё лишь поменяло формы, но сущность жизни осталась прежней.
– А помните время, когда обезьяны были? Был такой один мохнатый орангутанг, и он всех трахал. Было ведь такое время.
А помните, было время, когда жизнь была на уровне бактерий? Такие вот маленькие бактерии… Это не аргумент.
– Но, может, так заложено в человеческой природе – кто-то, выражаясь вашим языком, живёт в инфраструктуре, а кто-то отбраковывается?
– Это пустяки, что вы говорите. В человеческой природе заложено другое. Был Христос, и мы живём в христианской цивилизации. Цивилизация, в которой живёт Европа, христианская.
– Александр Андреевич, у русских писателей есть традиция продолжать друг друга. В связи с этим мне как-то трудно представить на вашем месте Чехова и даже Короленко.
– Почему?
– Ну вспомните, как писал Герцен: «Мы не врачи. Мы – боль».
– А вы вспомните, как Достоевского сковали железом и отправили в Нерчинские рудники. Он был петрашевцем, боевиком.
– Это по молодости. С кем не бывает.
– По молодости… А как состарился, стал мочить все пороки общества. Я тоже пока не в политической организации. Я пишу романы, я – автор многих книг, они по-прежнему выходят. Газета «Завтра» – один из аспектов моей жизни. На моём месте как раз оказался бы Радищев. Или Пушкин. Он вечно находился в состоянии фронды к власти. А Короленко-то и подавно, он вообще был народным демократом.
– Ваша редакция находится в здании Союза писателей России. Мне было как-то неловко, когда я увидел в фойе море антиеврейской литературы. Я ещё нигде не видел её в таком количестве.
– Я вам покажу такое место. Хотите, приведу вас в редакцию «Еврейской газеты», там ещё больше антиеврейской литературы. Они её коллекционируют.
– Там понятно, почему. Но почему в Союзе писателей России продаётся подобное?
– А вы хотите, чтобы мы продавали гранатомёты? Или «Сникерс»? Здесь продаётся то, что продаётся. А почему это вас удивляет? Почему Союз писателей должен рецензурировать киоски, в которых это продаётся? И что бы вы хотели, чтобы там продавалось?
– Мне кажется, там должны продавать книги русских и российских писателей.
– Там полно книг русских писателей.
– Но почему, Александр Андреевич, почти все книги – про евреев и их сговоры?
– Я не торговец. Я веду газету.
– Но вы же всё равно задавались, наверное, вопросом: почему здесь продаются такие книги?
– Нет. Я задаю другие вопросы. Я спрашиваю: «Ребята, почему вы допускаете, что русских становится меньше на один миллион человек в год?»
– В этом виноваты евреи?
– Они здесь ни при чём. Евреи – один из самых прекрасных, умных и добрых народов мира. Кроткие, милые, очаровательные. Но так получилось, чисто случайно, вся олигархическая группировка – евреи. Вся инфраструктура миллионеров – евреи. Более того, эти большие вельможные евреи довели других рядовых евреев до состояния скотства.
Мне в газету пишут из Израиля евреи-эмигранты: «Как мы ненавидим Гусинского! Как мы ненавидим Березовского! Они подставляют весь еврейский народ. Они делают так, чтобы в глазах русских людей мы, евреи, выглядели исчадиями ада». Но эти вопросы я не задаю. У меня, в принципе, другие задачи. Я не занимаюсь проблемой киоскёров.
– Хорошо, пусть это останется на их совести. Хотя обилие такой литературы в этом здании меня покоробило.
Вот вы говорили, что защищаете прежний строй. Десять лет вы занимаетесь критикой нынешней власти в России, причём смело, хлёстко, громко. Интересно, что всё это сходит вам с рук и власть совершенно не реагирует. Мне кажется, при прежнем режиме вами быстро заинтересовались бы соответствующие органы.
– Два раза в подворотне меня били по голове насмерть. Но это пустяки. Это не имеет значения. Мою газету постоянно закрывают. Видите, какой у нас демократический строй!
Я не критиковал советский строй. Я не хотел его критиковать. Мне всё нравилось, понимаете? Я любил армию, ракеты, технику, своих друзей-писателей, которые каждый год издавали книги. Это Солженицын критиковал тогда строй. А позавчера он выступил с обвинением Ельцина, которого уже нет. Он повторил слова газеты «Завтра», он сказал, что Ельцин разрушил все ценности России. Так что получается, Солженицын выступил в защиту советского строя. А вы меня упрекаете.
– Да не упрекаю я вас ни в чём, это ваше право – критиковать строй или нет. Но тот же Солженицын отказался от ордена, которым наградил его Ельцин.
– Он поддержал расстрел Дома Советов в 93-м году. Он поддерживал Ельцина, потому что тот дал ему возможность вернуться, разрушил его империю зла. Хотя, по существу, Ельцин разрушил весь потенциал развития России.
– Но представим, что вы к прежнему режиму относились бы так же, как к нынешнему.
– Господи, а что делал Евтушенко? Он всю жизнь критиковал коммунистов.
– Ну это же КГБ, личные связи.
– А почему я не мог быть в ГБ? При коммунистах огромное количество людей критиковало строй. При Ленине и Сталине за это стреляли, при Брежневе сажали в каталажки или в психушки. Целые слои интеллигенции находились в состоянии конфронтации к строю. Но их не сажали. Их награждали орденами, пытались купить. Те, кого прежняя власть купила привилегиями, пошли за новой властью потому, что она дала им ещё больше привилегий. А вы не знаете этого, что ли?
Вы посмотрите на либеральную писательскую группировку. Тот же Маканин, Ким или Битов, всё, что связано с ПЕН-клубом. Это постоянные премии, постоянное внимание, госпремии. Власть постоянно занимается подкупом интеллигенции. Тот же Марк Захаров, он и при коммунистах был властным режиссёром, так и сейчас. Сейчас находиться в конфронтации к власти невыгодно.
– Книжные магазины сегодня завалены книгами. Что вы как писатель думаете об этом?
– Да, издают очень много. Но покупают мало. Сейчас никто из писателей не может жить на гонорары. На прилавках же лежит в основном масс-культура, всякие там секс-романы, лав стори, бесконечные убийства. Эти книги никакого отношения к литературе не имеют.
– Но на тех же прилавках есть и классика.
– Вопрос в чём? Страна перестала читать. Нет, читают, конечно, порнуху, газеты. Но страна перестала быть книжной. Раньше покупать книги было престижно.
К сожалению, исчезло то, что мы в полной мере можем назвать культурой. Ведь существование одного отдельно взятого писателя – это ещё не литература. Литература – это писатель, это критика вокруг него, это ход произведения в публику, это возвращение реакции её к писателю. Сейчас писатели чувствуют себя страшно одинокими, потому что исчезла литературная критика, пропал интерес народа к литературе. Драма в том, что художник вырван из контекста культуры. Это происходит везде, на Западе тоже. Но там писатель окружён целой толпой критики, после выхода его книг появляются статьи в New York Times или в Washington post.
– А может, это одиночество и нужно художнику?
– Для художника необходимо духовное одиночество. Но если книга так и остаётся в его столе закупоренной, то это уже трагедия.
– Возможно, у меня мещанские взгляды, но когда смотришь на нашу родную русскую интеллигенцию, ей-богу, почему-то вспоминаются слова Волошина: «Россию прогалдели, проболтали, пролузгали, пропили, проплевали, замызгали на грязных площадях». Почему так получается?
– Потому что у интеллигенции нет гранатомётов. Интеллигенция – орган речи, она должна болтать.
– И всё?
– Или вещать. А что она должна делать? А что делает проповедник? А что делал Христос? Ведь проповеди Христа – болтовня! Он всю жизнь проболтал.
Интеллигенция должна говорить, вещать. Её смысл в том, что она должна формулировать те состояния, которыми живёт народ.
– А делать должен народ?
– Народ делает историю. Одна часть народа пашет землю, другая – воюет, третья – строит города, изобретает машины, женщины рожают детей, а интеллигенция должна выражать чаяния народа.
– Но вот ваш коллега Лев Толстой пошёл и стал пахать…
– Это смехота! Почему? Да потому что он интересен не тем, что вспахал десять соток, а тем, что написал «Анну Каренину».
– Вы говорите, что боретесь за Россию.
– Это высокопарно, я не так говорил. Я издаю патриотическую газету.
– Скажите, а обязательно бороться за Россию в носках от Версаче?
– На самом деле они не от Версаче, это обычные русские носки. Но, с другой стороны, обязательно бороться за Россию в обоссанных штанах и драных туфлях? Я позволяю себе прилично одеваться, но никаких Версаче у меня нет, потому что нет среды, в которой я щеголял бы своими туалетами. Меня не приглашают на всякие презентации и биеннале.
.
Дата интервью: 2000-07-14
