Солистка групп «Мираж» и «Звёзды» рассказывает о том, откуда у нее такая фамилия, почему она ушла из "Миража" и какое участие в ее судьбе принимала Алла Пугачева.
– Наталья, пусть вас не удивляет мой первый вопрос, но очень многие, по крайней мере, у нас в Казани, считали вас татаркой из-за фамилии.
– Первый раз слышу про это! Это фамилия моего первого супруга. Мы познакомились с ним на телефонной станции, где я работала после окончания техникума связи. Но я всегда хотела быть певицей, и уже после замужества поступала в Гнесинку.
– А что делали на телефонной станции?
– Сидела в белом халате, отвечала на телефонные звонки, ремонтировала оборудование. Работа была, как говорится, не бей лежачего. Если бы платили ещё хорошо, то вообще всё было бы прекрасно. Инженеры, которые бесконечно исправляли бесконечные повреждения, зарабатывали нормально. Помню, когда я попала в группу «Мираж», то за один концерт зарабатывала столько, сколько на телефонной станции за месяц, и считала себя безумно богатым человеком. Стала покупать всё, что моей душе было угодно: наряды, косметику… Мне казалось: вот оно счастье, о котором я всю жизнь мечтала.
– А в Гнесинское училище так и не поступили?
– Мне было девятнадцать лет, когда вышла замуж. Практически тут же родила ребёнка, и когда Алёшке исполнился год, я решила поступать в Гнесинское училище. Я считала, что так здорово пою, что обязательно поступлю. По-другому просто не могло и быть, казалось мне. Но я была очень наивной девочкой, верила, что жизнь прекрасна и справедлива по отношению ко мне.
Поступала я на эстрадное отделение. В то время там учился Киркоров. Я сразу обратила на него внимание, потому что он был высоким и очень ярким. Вокруг него на переменках постоянно собирались кучки людей, и он очень громко рассказывал анекдоты. Но на первом же туре – вокальном – я провалилась. Так как я этого не могу себе представить, то все мои розовые замки и представления о прекрасном тут же рухнули. Но я твёрдо решила, что буду поступать каждый год, ведь поступать можно было до тридцати пяти лет. Я думала, что добью комиссию своим упорством.
Но в тот же год я попала в группу «Мираж». Видимо, так уж угодно было судьбе, чтобы моя мечта петь сбылась. Всё случилось мгновенно и молниеносно. В «Мираже» была такая солистка Света Разина. Она была автором многих стихов песен «Миража» – «Эта ночь», «Мой новый герой». Она училась вместе с композитором Андреем Литягиным в школе. Поскольку она очень хорошо пела, то занималась в самодеятельности – в ансамбле эстрадной песни, как и я. Там мы с ней и познакомились. Кстати, раньше я несколько лет подряд брала первые места в самодеятельности на московских конкурсах.
В то время Андрей Литягин и автор текстов песен Валерий Соколов создавали проект «Мираж». Они нашли Риту Суханкину, и она записала три песни в первом альбоме.
– А хит «Музыка нас связала» вы пели?
– Нет, это уже не я, хотя, в принципе, тоже пела её. Но мне чужих лавров не надо. Её пела Рита Суханкина, у нас очень похожие тембры голоса. Но она училась в консерватории и никогда на сцену в составе «Миража» не выходила. Сейчас она оперная певица.
В консерватории студентам запрещалось участвовать в эстрадных проектах, потому что это был бы нонсенс – оперная певица на эстраде! Поэтому Рита отказалась участвовать в проекте, и Литягин стал искать вокалистку, чтобы голос по тембру был похож на голос Суханкиной. Как потом мне рассказывал Андрей, он объездил практически все музыкальные училища Москвы, прослушал сотни вокалисток. Он чувствовал, какой ему нужен голос, но никак не мог его найти. Он рассказал об этом Свете Разиной, и она сказала ему: «Слушай, у нас в самодеятельном ансамбле есть вокалистка Наташа Гулькина, приезжай и послушай её». Но меня она об этом не предупредила.
Как-то на репетиции я заметила, что в пустом зале сидит крупный мужчина в очках. Он молчал во время нашей репетиции, а когда я уже вышла в коридор, подошёл ко мне и сказал: «Мне очень нравится ваш голос. Я хочу вас записывать в своём новом проекте. Вы хотели бы записаться в профессиональном коллективе?» В принципе, я хотела. «Ну тогда приезжайте ко мне домой. Студия у меня дома». А мне было-то девятнадцать лет, ну дура дурой, все мысли только в одну сторону. Я стала его «динамить». Он мне звонит, а я ему: «Я занята». Он опять звонит, а я опять что-то придумываю. Ну у кого, думаю, дома может быть студия?!
Но потом он приехал на гала-концерт самодеятельных артистов в МИСИ, где, кстати, я заняла первое место, и говорит: «Бери своих подруг, и поехали ко мне». Я взяла с собой целую кучу подруг, и поехали к нему. И действительно – у него дома студия. Он поставил мне три песни, которые были записаны Ритой Суханкиной. У меня просто челюсть отвалилась: «Боже мой, какие песни! Как это спето!» Он спросил меня: «Ты хочешь петь такие же песни?» – «Конечно, хочу!» Он тут же предложил мне записываться.
Так я стала приезжать к нему в студию, и мы записали альбом, точнее, я записала пять песен в том альбоме – «Безумный мир сделал всё не так», «Волшебный мир», «Солнечное лето»… И после того, как записала, мы пожали друг другу руки – и разошлись.
Спустя время до меня дошла информация, что тот альбом становится жутко популярным, его играют на всех дискотеках. Даже были слухи, что в «Мираже» поёт какой-то мальчик из Киева и что у него очень богатый папа.
Как-то раз мы с подругой гуляли с колясками и проходили мимо какого-то клуба, где играла запись «Миража». Моя подруга мне говорит: «Мне так нравится эта группа, а кто это поёт, даже не знаю». А я ей говорю: «Да это же я пою». Она сначала мне не поверила, и я рассказала ей всю историю. Она оказалась очень шустрой и договорилась в каком-то клубе о моём выступлении. Народу, помню, в тот вечер было – битком весь зал!
– А Литягин про это знал?
– Нет. Но я пошла туда ещё и потому, что узнала от Светы, что он не собирается меня брать в группу. На этот проект он пригласил двух длинноногих девушек модельного вида, и они должны были петь под фонограмму.
– Но вам-то он хоть заплатил за запись?
– Нет, конечно! Записала – и спасибо. Все свободны! Но я-то и сама тогда не понимала, что за это нужно деньги брать. Мы же все были альтруистами. Для меня пение всегда было всем! Я считала это своим предназначением в жизни. Когда записала те песни, то считала, что внесла какой-то вклад, и надеялась, что меня пригласят в группу. Мне стало очень обидно, что Литягин пригласил не меня. И моя подруга уговорила меня пойти в тот клуб: «Пусть люди увидят тебя!» Так я выступила сначала в одном клубе, потом в другом. И всё тайком. Но приём был обалденный.
– Не страшно было перед публикой вначале выступать?
– Нет. Я ведь до этого пела в детском хоре Попова, потом в ВИА, на школьных вечерах, летом ездили в пионерлагеря, там тоже пела. В принципе, можно сказать, что я уже много лет работала «ресторанной певицей». Так что выйти на сцену мне было не страшно, а вот пела под фонограмму в первый раз.
Но Литягин всё равно узнал о моих выступлениях и пригласил на разговор. Я, оказалось, порушила ему все планы: «Ты почему без моего разрешения засветилась?» Но ему ничего уже не оставалось делать, как взять меня в коллектив. Так мы стали выступать: я и Света Разина, Литягин играл на гитаре, а Соколов стоял на клавишах, да ещё барабанщик у нас был.
Впятером мы ездили по стране. Но ездили – это ещё мягко сказано. «Косили» со страшной силой! Я зарабатывала по двадцать пять рублей с концерта и считала себя, как уже говорила, счастливым человеком. Сколько зарабатывала сама группа, не знаю. Но, видимо, этого показалось мало, и Литягин сделал двойник группы. Потом ещё один, потом другой. Насколько я знаю, в двойниках «Миража» выступали Наташа Ветлицкая, Ира Салтыкова, и была такая Инна Смирнова. Все они работали под одну и ту же фонограмму.
– Под вашу?
– Ну конечно!
– Но хоть вы-то живьём пели?
– Только под фонограмму. Литягин не разрешал нам петь «в живую». Вообще, у меня такое тогда было ощущение, что он – папа Карло, а мы – его театр. Эдакие буратины. Он не разрешал здороваться с публикой и прощаться с ней.
– Почему?
– Откуда я знаю? Не знаю, почему. Это и явилось камнем преткновения, из-за этого я начала «выступать». Со мной вообще тяжело уживаться, мне не нравилось всё это, считала, что это неправильно. А Андрей считал, что живьём нельзя спеть так круто, поэтому нужно всё вылизывать на фонограмме. Это меня жутко напрягало.
Потом я узнала о двойниках и о том, что они зарабатывают больше, чем мы: мы получали по двадцать пять рублей с концерта, а они – по семьдесят пять. Вот здорово! Может, тут ещё одна была причина: я не спала с руководителем группы и автором текстов. Может, поэтому была нелюбимой солисткой. Меня стали отправлять в самые дурацкие места. Например, одна солистка едет в Прибалтику, а меня отправляют в Хабаровск или какой-нибудь Урюпинск.
Тут наложилось и семейное. К тому времени мы с мужем развелись. Он поставил мне условие: либо сцена, либо семья. Я выбрала сцену, потому что она для меня – всё. А так как сына не с кем было оставить, то мне приходилось его возить с собой на гастроли.
– Не жалели, что расстались с мужем?
– Нет. Мы с ним до сих пор поддерживаем отношения. Теперь он уже главный инженер на телефонной станции. Отношения у нас нормальные. Но я не жалею, что мы расстались. Наверное, это была не любовь. Мне кажется, когда девушки в восемнадцать-девятнадцать лет выскакивают замуж, они в тот момент не всё нормально соображают. Им хочется надеть это белое платье, окунуться в романтическую атмосферу. Им кажется, что всё просто. А вот когда начинается быт, то они понимают, что всё далеко не так, как казалось.
– И вы решили уйти из «Миража»?
– Небольшое время администратором «Миража» работал Андрей Разин. Он постоянно капал мне на мозги: «Как ты можешь терпеть такое унижение? Давай уходи. Я буду твоим директором. Мы сделаем новый проект». Но проект, как только я ушла из «Миража», нам сразу прикрыли. Ко мне домой пришли бандиты и сказали, что если я оставлю за собой название «Мираж», то мне будет очень плохо.
– Какие бандиты?
– Ну, Литягин нанял каких-то бандитов. Самые обыкновенные урки, которые по-русски ни одного слова не могут сказать, у них один мат…
– Наталья, это что – такие «законы жанра»?
– Да нет, это закон человеческой подлости. Сам Литягин мне звонить не стал. А ведь мог бы позвонить и сказать: «Наташа, марка «Мираж» залитована за мной, поэтому возьми себе другое название». Вместо этого он прислал бандитов, которые сказали, что если я буду использовать название «Мираж», то моей семье будет плохо. Я была в шоке.
– Этот скандал повлиял на ваше будущее в творческом плане?
– Я тут же придумала новое название – «Звёзды». Лёня Величковский написал песню «Маленький принц» и ещё много других хороших песен. Это хорошо воспринималось публикой. Мы два года гастролировали. Но песни «Миража» я принципиально не пела.
– Но у «Звёзд» не было двойников?
– Нет.
– А вообще, это как-то странно – группа имеет двойников. По-моему, такого нет нигде в мире. Разве можно представить, что «АББА» имеет группу-двойник?
– На Западе это нереально. Только у нас можно так дурачить людей. Эту эпопею потом продлил «Ласковый май». Причём Разин сделал очень грамотно: он создал студию «Ласковый май», и поэтому у неё было так много солистов. Они одновременно рассыпались по стране и доили её, как дойную корову.
Кстати, у «Ласкового мая» есть сегодняшний аналог – «Руки вверх». Такой же ажиотаж! Я же наблюдаю за сегодняшней эстрадой.
Недавно была на дискотеке, и когда включили запись «Тату» – что тут началось в зале! Мне показалось, что стены рухнут. Просто безумие какое-то от этой группы. Вот насколько меняются вкусы.
– Они меняются, по-вашему, в лучшую сторону или в худшую?
– Ой, не знаю.
– О вкусах не спорят?
– О вкусах не спорят. Но что касается группы «Тату», то, может, я стала более взрослой… Если бы мне было семнадцать лет, то, может быть, так же, как и они, относилась к этой группе. У них всё завязано на девичьей любви, на том, что сейчас стало афишироваться открыто. И «голубые» дела стали афишироваться. Это веяние времени такое. Ведь лет десять назад такого нельзя было и представить. А сейчас Борис Моисеев гастролёр номер один. Столько, сколько Боря ездит по стране, больше никто не ездит. И залы у него битком набиты! Причём он на своих концертах всем показывает свою попу, и такое ощущение, что все идут посмотреть только на неё.
– И платят за это деньги.
– Платят. Но в то же время все прекрасно знают, что Борис не поёт, что это – фонограмма. Он, вообще, разве поёт? Это же не пение. Тем не менее он достаточно эпатажный, а это, видимо, сегодня нужно людям.
Те же «Тату». Они мало того, что поют обо всём этом, они ещё – я сама была на их концерте и видела – показывают это на сцене! Я была в шоке! Зачем это нужно? Кому это нужно?
Нельзя до такой степени опошлять эстраду. Да, многие считают, что эстрада – лёгкий жанр, что на ней нельзя усложнять. Но есть же и Земфира… Мне нравится Валерия. Есть «Гости из будущего». Я люблю поющих людей, которые со вкусом умеют и себя преподнести, и песни выбирают хорошие.
Сегодня на эстраде не всё так просто. Если сравнивать то время, когда я начинала, и нынешнее время, то сегодня есть ряд препятствий, которые я не смогла бы перейти в силу не очень большого материального достатка. Например, я записала две классные песни. Когда их приносят на радио, то все слушают, потом восторгаются: «Супер! Класс! А кто поёт?» И когда узнают, что Гулькина, то отказывают: «Э, нет. Брать не будем».
– Почему?
– Нет ответа. Но складывается впечатление, что музыкальные редакторы ведущих радиостанций согласовывают между собой репертуар. Я даже слышала, что якобы на одном из таких собраний решено, что артистов 80-х годов типа Гулькиной, Овсиенко, Апиной, Малежика – да сколько нас там, мама дорогая! – не пускать в эфир ни под каким соусом.
– Получается, что этих людей интересуют только деньги в первую очередь, а не слушатели?
– Видимо, да. Доходит до того, что отказывают в исполнении песен, даже когда исполнитель готов заплатить за эфир. Они считают себя такими крутыми, что, видимо, полагают, что только они могут решать, что зрителям слушать и кому петь на радио, а кому не петь.
– И что вы делаете теперь?
– Я не сижу сложа руки. Закончила ГИТИС по специальности «Драматическая актриса». Написала кучу стихов – лирические, сатирические, детские, даже басни. Их так много, что можно уже и сборник выпускать.
– Странно, большинство людей думают, что эстрадные певицы – глупые пустышки, не более. А тут стихи, басни!
– Обидно, что так думают. Я совсем не пустышка, у меня столько талантов.
Я увлекаюсь цветами, могу делать потрясающие икебаны из них. Я хорошо рисую, и если когда-нибудь издам книгу, то обязательно проиллюстрирую её своими рисунками. У меня есть мечта сыграть в каком-нибудь мюзикле и сняться в кино.
– Наталья, а какие у вас отношения с коллегами-женщинами по сцене?
– С кем-то дружеские, даже очень, но, в принципе, женщины ведь более ревнивы к чужому успеху. Но знаете, я сейчас мало участвую в сборных концертах. Вот когда найду много денег, тогда у меня будет возможность сниматься в разных «Песнях года».
– А за участие в «Песне года» нужно платить?
– Ещё как! А вы как думаете? Да все центральные каналы так делают. Это стоит сумасшедших денег!
– И сколько стоит участие в такой программе?
– Примерно пять тысяч долларов.
– Что же получается – если я заплачу, то тоже могу принять участие?
– Конечно! Без проблем. У нас такой рынок. Конечно, там что-то отсеивается, но, в принципе, это так.
Насколько я знаю, участие в программе «Доброе утро, страна» стоит три тысячи долларов. Причём нужно заплатить не меньше, чем за десять эфиров.
– Но с кем вы всё-таки общаетесь?
– Иногда созваниваемся с Катей Семёновой, Светой Лазаревой, с той же Леной Апиной, но я бы не сказала, что мы закадычные подруги. Встречаемся иногда на разных площадках, а потом расходимся. Но вот такого: «Давай встретимся, кофейку-чайку попьём» – такого нет. У меня есть свои подруги, у них – свои.
Но я больше дружу не с девочками, а с ребятами. Например, с Игорем Сарухановым.
– Он, кстати, тоже куда-то пропал.
– У него такая же ситуация. Но недавно он снял клип «Лодочка, плыви» с Николаем Трубачом. Финансировал это АРС. Было много эфиров в программах «Доброе утро, страна» и «Горячая десятка». А для того, чтобы клип появился, нужно пятнадцать тысяч долларов, для его раскрутки – ещё двадцать – двадцать пять тысяч долларов. Для того, чтобы его увидели (вздыхает), нужно родиться Алсу (смеётся).
Сегодня, понимаете, такая ситуация: не обязательно иметь талант. Сегодня если ты имеешь деньги, то будешь иметь всё. Возьмите ту же Кристину Орбакайте. Никто не спорит, что Алла Борисовна – это певица, актриса и вообще гениальная женщина. Но дочка её из серии тех детей, на которых, как говорится, природа отдыхает. Она, может быть, старается, рвётся, но лучше было бы, если бы она занималась танцами. Пение – это не её. Но мама хочет сделать из неё вторую Пугачёву, она продюсирует её, бывает на её записях. Заметили, наверное, что Кристина поменяла манеру пения? Она теперь стала похожа на Пугачёву. Но всё равно это искусственно сделанный человек.
А есть самородки от Бога. Они, как правило, бьются-бьются, но ничего не получается. Говорят, что кого Господь любит, того чаще испытывает. Это приятно в какой-то степени, но как-то хочется, чтобы и по заслугам воздалось.
– Судя по вашим рассказам, у вас не всё гладко в жизни, а внешне по вам и не скажешь – вы так хорошо выглядите.
– Знали бы вы, как у меня всё хорошо. (Смеётся.) Но не хочу я о грустном. По Зодиаку я Рыбы, значит, очень творческий человек, который не стоит на месте.
В силу того, что я женщина, я должна понимать, что, видя меня на сцене, меня оценивают ещё и по тому, как я выгляжу. Поэтому я обязана хорошо выглядеть. Значит, мне нужно ходить в тренажёрный зал, следить за своим питанием. Я постоянно себя контролирую в этом. И хотя я сладкий наркоман – ужасно люблю сладкое, – стоит мне чуть-чуть набрать вес, как тут же сажусь на диету и изнуряю себя в тренажёрном зале.
Хороший тонус к жизни даёт и общение с хорошим человеком. Но бывает, что опускаются руки. Например, кто-то пообещал денег на клип, и я уже договорилась с режиссёром MTV о сценарии, о том, когда клип появится. Вдруг в последний момент человек, пообещавший денег, говорит, что дать их не сможет. И в один момент рушатся все планы. Нарыдаешься, а потом идёшь в кондитерскую и берёшь два больших куска торта, ведь сладкое даёт возможность реабилитировать потерянные силы.
– И никакого алкоголя?
– Что вы! Какой алкоголь! Если им увлекаться, то это ничем хорошим не кончится. Я предпочитаю «сладкие наркотики», они меня успокаивают.
– Интересно получается: мужчина бы напился от проблем, а вы идёте за тортом.
– Я уверена, что женщины по своей сути сильнее мужчин. Не физически, а духовно. Они могут вынести что угодно: потерю близкого человека, измену, предательство. Мужчины же в таких ситуациях ведут себя, как женщины. Но не все, конечно.
Иногда мне говорят: «Ты просто цветёшь! Значит, у тебя всё прекрасно!» Но почему-то людям в голову не приходит, что у человека может быть всё плохо, но при этом выглядит он хорошо. Вот мужчина вряд ли сможет так.
– А у вас есть какой-нибудь свой рецепт молодости?
– Трудно сказать. По-моему, это всё идёт изнутри. Во-первых, не нужно никогда думать о возрасте. Нужно жить сегодняшним днём. Хорошо общаться с молодыми, потому что если ты будешь к ним тянуться, то это будет стимулом для того, чтобы выглядеть не хуже, чем двадцатипятилетняя девушка. Мои друзья, которых я давно не встречала, как-то мне сказали: «Наташа, у тебя как-то всё в другую сторону идёт: все стареют, а ты дожила до определённого возраста – и у тебя всё в обратную сторону пошло».
Но я не знаю, отчего это. Во-первых, оттого, что у меня огромное желание быть молодой. А это и мои мысли, мой внутренний мир и отношение к жизни. Если в человеке много желчи, то это отражается у него на лице. Но если в нём больше добра, то он и выглядеть будет лучше.
Вот я, например, очень люблю животных. У меня дома и рыбы, и кошки, и собаки. Бабушка говорит: «Нам бы ещё слона!» А я крысу хочу, они такие смешные. Но если я возьму её, то бабушка первой из дома убежит.
Очень люблю природу, радуюсь каждому дню, несмотря на то, что он приносит всякие проблемы. В жизни столько классного! Надо всему восхищаться – небу, траве, цветам!
– Это не каждый может.
– Наверное. Но я стараюсь это делать.
– У вас много друзей?
– В тот момент, когда «Мираж» был популярен, вокруг меня было много товарищей. Но по большому счёту такого друга, на которого я могла бы положиться на все сто процентов, не было. Вокруг были люди, которые были рядом в силу моей популярности. Сейчас их никого уже нет.
Вообще, для артиста найти настоящего друга очень тяжело. Был такой момент, когда осталась совершенно одна. Мне некому было позвонить, не было, с кем поговорить о наболевшем. Но сейчас у меня очень много друзей. Хотя я и небогатый человек. Но я могу написать песню, а вот снять клип не могу и не могу купить шикарную машину. Но когда я появляюсь в обществе, то никому и в голову не приходит, что я этого не могу. Все уверены, что у меня есть шикарная машина, шикарная квартира, шикарная дача. Я произвожу впечатление совершенно самодостаточного человека. Это, наверное, в силу как бы актёрского мастерства.
– Вы имеете в виду то, что закончили ГИТИС?
– Нет, ГИТИС я закончила недавно, а такое впечатление производила всегда.
Кстати, в ГИТИСе я училась у известного в прошлом клоуна Андрюши – Андрея Николаевича Николаева. У него учились и Алла Пугачёва, и Лайма Вайкуле, другие известные исполнители.
– Наталья, а вы не обращались к Пугачёвой за помощью?
– Алла Борисовна много-много лет назад казалась мне той самой женщиной, которая поможет мне в моих трудностях. Она казалась мне воплощением справедливости. Но она меня столько «динамила»! Я разговаривала с ней по телефону, и она попросила меня перезвонить завтра, а завтра никто не брал трубку или был автоответчик. И так было несколько дней подряд.
– Вы задумываетесь над тем, каким будет ваше будущее лет эдак через пятнадцать-двадцать?
– Тогда я буду «баба – ягодка опять». Тогда я буду в фаворе. А вот о том, что будет лет через двадцать пять, подумать стоит.
Наверное, открою свою школу. Тем более уже опыт у меня есть – у меня уже был такой проект. Под эгидой Детского центра творчества за двести рублей в месяц я занималась с детьми. У меня в группе было сорок детей. Мы делали с ними маленькие постановочки, такие мини-спектакли. Им очень нравилось.
– А какая у вас девичья фамилия?
– Кляренок. По отцовской линии я – полька. В школе как меня только не называли из-за этой фамилии: и Клонерялкой, и Кляренко, и Кляренко, и Клярёнко. Постоянно ставили ударение не туда.
Но у меня такое ощущение, что с фамилией «Гулькина» у меня не всё нормально складывается в жизни. Я готова сегодня поменять свою фамилию на девичью, чтобы начать жизнь заново, поменять свой имидж на эстраде, который взращивала пятнадцать лет. Я готова отказаться от него, перевернуть эту страницу жизни и начать новую.
Дата интервью: 2001-10-21
