Известная оперная певица считает, что русское классическое искусство разрушают или по дурости, или специально. О том, что она не следит за новыми произведениями симфонической музыки, как относила в мешках десятки тысяч долларов в «Госконцерт», и почему человек искусства должен быть подальше от политики, Елена Образцова рассказала в интервью.
– Елена Васильевна, в конце недели в Петербурге откроется международный конкурс молодых певцов. Что вы от него ждете?
– Хочется найти очень талантливых людей. Хочется помочь им, чтобы у них было настоящее артистистическое будущее. Поэтому всегда приглашаю в жюри больших профессионалов своего дела. Их рекомендации будут лучшими при приеме в театры.
Сейчас появилась идея: договориться с директорами разных театров о том, чтобы победители нашего конкурса могли петь в уже поставленных операх. Уже ведем переговоры с директорами театров. Это будет премией для лауреатов.
– Конкурс уже проходит в девятый раз. Вам известна судьба победителей прежних конкурсов?
– Конечно, мы отслеживаем, что стало с ними. Приглашаем их в концерты. Они все поют – и в России, и за рубежом. Кто-то в «Метрополитен», кто-то в «Ла Скала», кто в «Ковент-Гарден». И в Большом, и в здесь, в Кировском.
– Не обидно, что уезжают?
– Отток талантов, к сожалению, от нас не зависит.
– А от кого он зависит?
– От нашего правительства, которое не понимает, что молодым нужно платить деньги, чтобы они могли жить. Например, так делает Гергиев. Он приглашает в театр больших режиссеров и артистов, платит им хорошие деньги, но ставит условие: они обязаны петь в его театре, несмотря на свои гастроли за границей.
– Тогда причем тут правительство?
– Потому что оно должно поддерживать культуру. Они никак не могут понять, что когда говорят о стране, то в первую очередь говорят о ее культуре, а об экономике потом.
Сегодня молодым певцам у нас платят копейки. А им хочется работать, петь с лучшими артистами, работать с лучшими режиссерами. Поэтому понятно, почему они уезжают. Но все равно, они накопят там опыт, и, вернувшись, привнесут его в культуру России обязательно.
– Как вы думаете, почему бизнесмены больше поддерживают шоу-бизнес, а не классическое искусство?
– Потому что такой менталитет. Им нравится такая музыка – вот они ее и заказывают. Здесь тоже важно влияние правительства. Раньше, в Советском союзе были передачи с концертов, по телевидению показывали балеты и оперы. А сейчас весь эфир отдан шоу-бизнесу. Какой канал ни включи, везде – шоу, шоу, шоу, песенки, кривляния.
– Почему же в правительстве не прислушиваются к мнениям таких авторитетных деятелей искусства, как вы, например?
– У правительства слишком много неотложных дел. А мы теряем от того, что они не замечают падение нашего искусства. Мы уже потеряли несколько поколений из-за этого шоу-бизнеса. Слава богу, что сейчас у молодых певцов появился интерес к опере. Поддерживать искусство должно министерство культуры, а деньги выделять правительство и дума.
– Получается, им не до этого?
– Напрасно. Может, у них действительно много дел. В общем, надо восстанавливать страну. Я понимаю, что в девяностые она была разворована, но сейчас делается много важного и правильного. Но об искусстве забывать преступно.
– С шоу-бизнесом все понятно: за кого заплатили, тот и будет петь, и не важно: есть голос или нет. Насколько такая ситуация возможна в серьезном искусстве? Писали, что кто-то платил за то, что кто-то платил за то, чтобы Волочкова танцевала, а Басков пел на сцене Большого театра.
– Волочкова была не такая плохая балерина, как о ней говорят. У Баскова был замечательный, просто потрясающий голос.
– Почему был?
– Сейчас он стал петь песенки, и у него уже нет настоящей постановки голоса. Несмотря на это, три года назад в Испании у Карлоса Кабальеро он записал замечательный диск с ариями из опер. Я была счастлива, когда слушала его. Сейчас, конечно, я не уверена, сможет ли он вернуться к классике.
А такого, как вы говорите, чтобы кто-то заплатил за кого-то, в опере не бывает.
– Вы уверены?
– Абсолютно. Ну, вот как можно заплатить за вас? Даже если бы заплатили, вы смогли бы петь?
– Насколько, на ваш взгляд, сегодня насыщена музыкальная жизнь в России?
– Вы про молодые таланты или вообще?
– Вообще.
– Сейчас в театрах большая трагедия от директоров и режиссеров. Они портят классическую оперу своими идиотическими постановками. В них нет ни логики, ни знаний, ни продолжения традиций. Эти люди или специально разрушают русское искусство, или у них не хватает культуры и знаний.
– В Мариинке поставили «Бориса Годунова», где бояре – депутаты госдумы, а царская охрана в форме ОМОНа…
– И что в этом хорошего? Разве это «Борис Годунов»?
– Вы думаете, это делается умышленно?
– Думаю, что да. Или по дурости, или специально.
– В театрах практически не ставят современных авторов. С чем это может быть связано?
– Я могу только предполагать. Если было бы что-то талантливое, то поставили бы.
– Вы следите за новыми произведениями симфонической музыки?
– Нет. У меня просто нет на это времени. У меня конкуры, мастер-классы, выступления, концерты, опера. У меня много дел. Для новой музыки просто не хватает времени. Есть только на ту, которую я учу. У меня ведь каждый год новые программы. Это очень большая работа.
– Но ведь должен быть какой-то интерес к новому.
– Он закончился у меня на музыке Георгия Васильевича Свиридова.
– Список ваших наград очень внушительный. Среди них есть и звание Героя Социалистического труда. Вас не удивляло, что исполнителей классической музыки приравнивали к рабочим и крестьянам?
– Мы тоже рабочие, работаем как землекопы. Пение – это ведь большой физический труд. А в советское время любой труд был социалистическим. Правильно, что сегодня возродили звание «Герой труда».
– Вам это нравится?
– Да, очень. Потому что есть одаренные люди, которые обязательно должны быть «Героями труда».
– Думаете, это звание нужно и вашим зарубежным коллегам? Например, Доминго?
– Ему не надо этих званий. У него есть деньги, которые ему заменяют все.
– А у нас, получается, званиями заменяют деньги?
– У нас денег нет, и вместе со званием тоже денег не давали. Еще наше государство отнимало у нас все деньги. Так что, на старости лет мы остались без денег. Ну, хотя бы звания дали, проявили уважение. Это тоже приятно.
– Как государство отнимало у вас деньги?
– Все, что мы зарабатывали, отдавали государству. Мне платили 115 рублей за каждое выступление на Западе, хотя я получала за них громадные деньги. Складывала эти тысячи долларов в мешок, и сдавала.
– Сами?
– Конечно. В «Госконцерт». Это делали все артисты. Если кто-то не сдавал, становился невыездным.
– В советское время вы много гастролировали. Каково было возвращаться из цветных, ярких, полных огней городов в серую страну? Вы задумывались: почему у нас все не так?
– Конечно. Очень сожалела, что мы так серо живем. Помню, как приехала в Москву после гастролей в Нью-Йорке перед Новым годом. Едем в машине, я смотрю в окно: «Боже мой, как темно». Таксист спросил меня: «Вы откуда приехали?». «Из Нью-Йорка». «Ну, тогда понятно, почему в Москве темно».
Да, было темно, люди были грустные, им очень мало платили. Сейчас чуть полегче стало, но все равно тяжело. Но ведь, с другой стороны, в советское время даже при мизерной зарплате, каждая семья могла поехать в отпуск на Черное море. Сейчас это не все могут позволить себе.
– Сегодня, оправдывая советское прошлое, говорят: «Пусть мы были нищими, но зато были богаты духовно». Получается, что нищета равна духовности?
– Любое искусство развивается приливами и отливами. Если в государстве есть стабильность, то и в искусстве наступает она. Когда начинаются метания, то и в искусстве разброд и шатание. Вот как сейчас. У нас пока не все получается, как хочет Путин. Он очень много делает для государства. Ему же досталась разруха, и никакого уважения к стране не было. Но он все-таки это сделал, правда, еще не до конца.
– А вот пишут, что у его друзей роскошные дачи и квартиры за границей. Значит, он не только для страны что-то делает?
– Это все делают. Он что, особенный человек?
– Вы следите за событиями в стране?
– Обязательно. Каждое утро смотрю последние новости.
– И как вам они?
– А мы про музыку говорим или политику?.. Политикой я не занимаюсь, и не люблю говорить на эту тему, потому что надо знать то, о чем говоришь. Когда начинаешь говорить о том, чего не знаешь, то выглядишь дураком.
– Если позволите, закончу вопрос. При советской власти деятели искусств были вынуждены поддерживать КПСС. Сейчас вроде относительная свобода, но большинство ваших коллег так и льнет к правящей партии, и вообще к власти. Кажется, что они вообще ничего не знают о протестных движениях. С кем же сегодня, мастера культуры?
– Я не знаю, с кем мастера культуры. Я как была с музыкой, так и осталась с ней. Человеку, который профессионально занимается своим делом, нет времени ходить по митингам на Болотной, или участвовать в какой-то партии. Человек, который занимается музыкой или искусством, должен заниматься музыкой и искусством. Боженька все видит, и может наказать, если увидит, что человек расходует силы не на то, что они ему подарены Богом.
– Удивляет, какой большой конкурс сегодня в консерваторию. Наверное, только в молодости можно быть и идеалистом и бескорыстно любить искусством. Вы предупреждаете молодых о том, какая это тяжелая работа, и что ждет их дальше?
– Я говорю им только о музыке, и приобщаю к ней. Когда человек занимается музыкой, то ему некогда думать про гонорары, и про все остальное. Надо быть профессионалом, и тогда ты будешь нужным людям, а когда бы будешь нужным, то все образуется. Раньше мы, певцы, не думали о том, где будем петь. Мы просто несли людям то, что получили в дар от Господа Бога.
– Вы считаете, что талант – только от Бога?
– Не считаю, а уверена. Талант – от Бога. Можно научиться технике пения, но таланту – нет. Музыка – это дар божий.
– Как вы определяете, талантлив человек или нет?
– Если он заставляет себя слушать, если он интересен, то он талантлив. Если он не может собрать залы, значит, бесталанный. Как раз к вашему вопросу про то, можно ли заплатить за кого-то в искусстве. Первый раз можно. Певец вышел и спел. Но второй раз публика не придет на него, если он неинтересен. А интересен он только тогда, когда он передает то, чем его наградил Бог.
– У вас есть свой, культурный центр в Петербурге. Как и на что он существует?
– Ходим с протянутой ручонкой, просим помощи. Центр существует только благодаря спонсорам. Иногда нас обманывают – пообещают, а в последнюю минуту могут не дать. Все это сплошные нервы.
– Центру помогают государственные структуры или частные лица?
– Конечно, частные. Государство нам дает небольшую субсидию для проведения конкурса. Но тоже, дают, пока не расшаркаешься перед ними. Конкурс, конечно, на эти деньги не проведешь, но хоть какая-то помощь.
– В прежнее время, кроме оценок авторитетного жюри на конкурсах, большую роль в музыкальной жизни играла и критика. Ваши коллеги из драматических театров жалуются на продажность театральных критиков – дескать, те работают на определенные кланы. А как в музыкальной критике?
– Очень многие пишут статьи по заказу. Это очень плохо. Бог их накажет обязательно. Есть одна дама, которая, я знаю, очень любит меня, но всегда пишет про меня какие-то гадости. «Почему ты опять написала гадость?» – спросила ее однажды. «Иначе у меня не возьмут статью в редакцию», – ответила она.
Так что, я не читаю сейчас музыкальную критику. Мне она неинтересна.
Дата интервью: 2013-08-26
