Мэр Риги признался, что является сторонником социальной поддержки населения. О том, как ему удается сохранять большую поддержку населения, ремонте архитектурных памятников в историческом центре, журналистском опыте, и как рижская дума отказывает легионерам СС в проведении маршей, он рассказал в интервью.
– Нил, судя по разным источникам вы имеете большую поддержку у рижан. Как вам это удается?
– Уровень поддержки будет понятен, когда через полгода состоятся муниципальные выборы. Тогда станет ясно: есть она или нет? Пока есть только рейтинги.
С другой стороны, возглавляемой мной коалиции дает надежду на повторную победу на этих выборах то, что рижане поддерживают ту политику, которую мы выбрали три с половиной года назад. Она резко отличается от политики, которая была выбрана правительством.
У нас существует четкое противостояние между тем, что делает правое правительство страны и левая дума в Риге, а также другие самоуправления, где есть наши представители моего политического объединения «Центр Согласия».
Мы точно так же, как и правительство были вынуждены сократить расходы бюджеты. Накануне кризиса, в 2008 году, когда у власти в Риге были еще националисты, расход бюджета составлял 605 млн. латов. Когда к власти пришла наша партия, на расходы у нас осталось только 400 млн. лат.
Мы сразу заявили, что наш приоритет – социальная сфера, и увеличили финансирование школ и детских садов, сохранили зарплату полицейским, начали рекламировать город за границей, увеличив число туристов. Все эти годы мы реализовывали эти программы, и я думаю, рижане оценили, что это политика не только слов, но и дела.
– В Латвии существует закон, согласно которому любой иностранец может купить недвижимость на определенную сумму, и получить вид на жительство в ЕС сроком на пять лет. Однако, ваш консул в беседе со мной, сказал, что в Петербурге этим законом воспользовались всего 99 человек. как вы считаете, почему закон не привлекает россиян?
– Насколько мне известно, им воспользовалось около 5 тысяч человек. В основном, это россияне, потом – граждане Украины, Казахстана, за ними начинает подтягиваться Китай.
Будем реалистами -если смотреть с точки зрения самоуправления, для города это очень важно. Если россияне покупают недвижимость в Риге, то делают они это в дорогом историческом центре. Это никак не сказывается на ценах на жилье в советских микрорайонах, где покупают квартиры рижане. В ближайшие десять-двадцать лет рижане не смогут массово переселяться в тихий центр, где стоят дома-памятники архитектуры, на это у них нет денег. Чтобы эти дома, которые являются частной собственностью, не развалились, нужны инвестиции – покупатели недвижимости.
В центре города дома начали восстанавливаться, и это происходит благодаря россиянам и украинцам, которые покупают недвижимость в Риге.
– Чем Рига могла заинтересовать петербуржцев?
– Во-первых, Рига сравнительно недалеко – всего час на самолете. Аэропорт почти в центре, комфортные условия проживания и плюс – здесь нет языковых проблем. Вы можете взять с собой ребенка или бабушку, которые не знают языков, и они не столкнутся в Риге ни с какими бытовыми проблемами.
В Риге такая атмосфера, которая располагает к отдыху. Это в меньшей степени касается жителей Петербурга, в больше москвичей, где иногда дорога от аэропорта до центра города может занимать три часа. Если в Риге вы поедете на машине из центра, то через три часа вы будете в Таллине.
– Не ошибусь, если скажу, что для Риги, как и для Петербурга, ЖКХ такая же острая проблема. Что в ней самое болезненное – тарифы, кадры, содержание старого фонда?
– Что такое высокие тарифы не знают ни в России, ни в Петербурге. Мы платим за газ по мировым ценам, столько же, сколько за него платят в Германии, и других европейских государствах. Для примера, коммунальные расходы на трехкомнатную квартиру в Риге составляют в зимний период более 300 евро. Для Москвы и Петербурга это несопоставимые вещи. С этим связанны основные проблемы.
Сказывается экономический кризис, и люди тянут с оплатой, накапливаются долги. Каждый отопительный сезон кончается с большими долгами, летом, как можем, собираем их. При этом мы сознательно не отдаем управление домами в частные руки. Несмотря на то, что есть в частное домоуправления, более восьмидесяти процентов управлений являются единым муниципальным домоуправлением. Естественно, по качеству оно всегда может конкурировать с небольшими, компактными частными домоуправлениями. Но зато оно выполняет социальную функции.
В начале каждого отопительного сезона муниципальное домоуправление берет овердрафт в банке, и за счет этого включает отопление во всех домах, а потом разбирается с должниками. Частные домоуправления так делать не могут, и поэтому работают только с теми домами, где все в порядке с платежной дисциплиной.
Есть еще одна очень большая проблема – очень быстро устаревает жилой фонд. Ее мы сможем решить, только если привлечем европейские деньги. К этому надо добавить, что строился он в советское время, при советских ценах на газ, отопление, и когда не нужно было об этом задумываться. Сейчас, если мы не начнем утеплять и реконструировать дома, то они просто начнут сыпаться. Это самый большой вызов сейчас для всего коммунального хозяйства. Необходимо найти инструменты для реконструкции жилых домов, учитывая, что более девяноста процентов квартир приватизировано. То есть необходимо найти юридические решения. Но это еще полбеды.
-А что такое европейские деньги, о которых вы упомянули?
– У нас сейчас работает программа: если жильцы дома принимают решение утеплить его, то могут рассчитывать на помощь. Например, полная реконструкция девятиэтажного стоквартирного дома с заменой окон, фасада, крыши стоит 800 тысяч долларов. После этого естественно снижаются цены на коммуналку – отопление становится дешевле в два раза, да и дом выглядит, как новый. Согласно этой программе, если жильцы принимают решение единогласно, то пятьдесят процентов расходов на реконструкцию можно получить из европейских фондов.
Но жильцы не очень согласны на это, ведь вторую половину им нужно найти самим. Домоуправление по их поручению может взять кредит в банке, но после кризиса кредиты людям не нравятся. Они не верят, что это даст какой-то результат, хотя в тех домах, которые прошли реконструкцию, платят за коммуналку, особенно за отопление, и кредиты, меньше, чем было раньше. Эта система, надо признать, пока работает плохо.
– На Риге кризис сказался, вероятно, сильнее всего. Как выходите из него?
– С одной стороны, нам помогла «подушка безопасности», были некоторые накопления. Мы сократили количество департаментов, комитетов. Урезали расходы, где могли.
– То есть работа чиновничьего аппарата не уменьшилась, несмотря на сокращение численности?
– Нет. Если мы говорим про чиновников, то работы у них меньше не стало. Еще мы отказались от участия в дорогих проектах, которые были уместны в более благополучные времена. Благодаря этому мы смогли обеспечить нормальную социальную поддержку населению.
– Как вы отнеслись к тому, что Валерия Новодворская назвала вас агентом Кремля?
– Я видел эту передачу, где она заявила это вместе с Боровым. Но они такие мультяшные герои, что, наверное, их даже и не стоит обсуждать.
– Рига очень похожа на Петербург – в ней много сохранившейся старой архитектуры. Правда, в отличие от Петербурга в Риге все это очень бережно сохраняется. Это тоже можно отнести к вашим заслугам?
– Нет, это традиционная политика города. На самом деле, она мешает любой городской думе, независимо от того, какая партия в ней у власти.
В историческом центре ничего нельзя перестраивать. Если здание ремонтируется, оно должно быть восстановлено. В большинстве случаев даже нельзя менять окна. Если они ремонтируются, то рамы надо вынуть, отремонтировать и вернуть на место, пластиковые на фасадах исторических зданий категорически запрещены. Естественно, эти требования закона делают ремонт дороже обычного. Поэтому, когда мы начинаем ремонт школы в историческом центре, а у нас тут много школ, то расходы на него возрастают в три-пять раз.
– А если, например, поменяют те же окна на новые, то что, заплатят большой штраф?
– Во-первых, эти работы изначально не согласуют. Во-вторых, потом оштрафуют. Да и работу просто не примут.
– Как ведется у вас борьба с коррупцией?
– Мы сталкиваемся с такими случаями. Несколько раз мы сами сдавали людей полиции. Например, финансового директора домоуправления или главу предприятия, которое обслуживает городскую недвижимость.
В нашем хозяйстве работает 25 тыс. человек – дума, думские учреждения, предприятия. Нарушения бывают. Но это не система.
– Допускается ли у вас возможность, когда родственники чиновников работают в коммерческих структурах, чьи интересы пересекаются с бюджетными?
– У нас есть закон, который регулирует конфликт интересов в рамках государственного и муниципального учреждений. Родственники чиновников могут работать в бизнесе. Другой вопрос: пересекается ли он с направлением работы родственников?
– Есть ограничения?
– Ограничений в том, чтобы родственник депутата рижской думы или чиновника занимался бизнесом, нет. Вопрос в том: участвуют они в конкурсах или нет? Они могут принимать в них участие, но у нас практически каждый конкурс заканчивается тем, что проигравшие оспаривают его результаты…
– ..что даже не стоит рисковать?
– Это очень трудно сделать.
– У нас часто пишут про шествия т.н эсэсовских легионеров в Риге. Получается, это вы даете разрешения на эти шествия?
– Рижская дума ни разу не давала на них разрешения, мотивируя свой отказ угрозой безопасности. Каждый раз эти решения оспаривались в суде, и суды разрешали шествия. Все суды мы проиграли.
– Журналистское прошлое помогает вам сегодня в работе?
– В журналистику я пришел, когда закончил университет, по специальности «экономика». После его окончания хотел работать помощников преподавателя в университете, но тогда, в 1998 году разница между зарплатой преподавателя и журналиста была очень существенной, и я выбрал журналистику.
На первый взгляд, мне казалось, что особой разницы между ней и преподавательской деятельностью нет. Я так же, как и в университете, доносил до аудитории информацию. Разница была лишь в формате.
Потом опыт работы редакторской работы научил меня оперировать большими объемами информации. Именно этот опыт больше всего помогает мне сегодня.
Дата интервью: 2012-12-04
